– Всё понятно. Допился. Муки совести и всё такое. Будем оформлять, как самоубийство, – с этими словами он деловито достал нож из заднего кармана брюк.
Несколько подчинённых подбежали к нему, помогая вынимать то, что было Мартином, из петли. Когда труп был уложен на пол, Дуглас по рации вызвал судмедэксперта, фотографа и все полагающиеся в подобном случае службы. Ещё раз взглянув на труп и обведя помещение тяжёлым взглядом, он сказал:
– Нужно поискать предсмертную записку. Странно, что она не лежит на видном месте. Самоубийцы обычно их не прячут.
– А с чего вы взяли, что должна быть записка? – неожиданно раздался спокойный голос Иннокентия.
Толстяк обернулся на его реплику с таким видом, словно Иннокентий сказал или сделал что-то неприличное. На его лице застыло выражение досады на этого русского, который стал свидетелем его неудачи, а теперь будет путаться под ногами и мешать работать, задавая свои неуместные вопросы. С видом знатока, поясняющего дилетанту прописные истины, он сказал:
– Если человек в здравом рассудке и, – он покосился на труп, – пусть даже не очень трезвой памяти, решается на самоубийство, он хочет что-то этим своим поступком доказать. И чтобы все поняли – что именно, он объясняет мотивы своего поступка в предсмертной записке. Мне бы очень хотелось, чтобы вы помогли мне её разыскать, после чего мы занялись бы другими, более важными делами.
Иннокентий невозмутимо подошёл к трупу, внимательно осмотрел его голову и шею, после чего обратился к своему американскому коллеге:
– Кевин, я очень уважаю тебя как профессионала, но сейчас я не могу согласиться с твоими выводами. Это, к сожалению, самое настоящее убийство.
Уязвлённый, Дуглас вопросительно вскинул брови и раздражённо спросил:
– Да с чего ты это взял?!
– Учёба в КГБ, мой друг, учёба в КГБ. Обрати внимание на странгуляционную полосу, – он подвел Дугласа к телу и чуть приподнял голову Мартина.
– След от петли. И что? – не понимал старший инспектор американской полиции.
– Это не простой след от петли, – терпеливо начал объяснять Иннокентий. – У самоубийц он не смыкается сзади. Посмотри внимательно – сомкнувшийся след на затылке красноречиво указывает на то, что бедняге стянули шею внизу и подвесили, когда он был уже без сознания. Явное убийство.
Дуглас задумчиво посмотрел на покойного, зачем-то ощупал его шею. Настроение у него испортилось. Вместо закрытия дела о похищении девушек, он получил ещё одно убийство, в расследовании которого пока не просматривалось никаких перспектив.
– Ну, – Дуглас неопределённо пожал плечами, – пока повременим записывать это, как самоубийство. В конце концов, профессионально установить причину смерти может только судмедэксперт. Сейчас он приедет, и мы сможем классифицировать происшествие по всем правилам. Но в любом случае, и тем более, если это убийство, нам нужно тщательно осмотреть всё вокруг, чтобы найти какие-нибудь дополнительные свидетельства.
Спорить с этим разумным доводом никто не стал, и мы начали сантиметр за сантиметром обследовать жилище. Ничего необыкновенного, привлекающего внимание, нам не попадалось: неоплаченные счета, старые письма, фотографии Мартина с друзьями и близкими, сделанные, видимо, ещё до того, как он был покорён зелёным змием. Обычный архив не очень аккуратного холостяка.
Заметив,что мы дублируем друг друга, перебирая по несколько раз одни и те же предметы, я решил расширить круг поисков и предложил:
– Давайте вы останетесь внизу, а я посмотрю, нет ли чего выше. Поднимусь-ка я на чердак. Может быть, там что-нибудь найдётся.
– Ладно, только возьми, – Дуглас запнулся, – моего человека.
Раздумывать о том, опасался он за мою сохранность или просто не доверял, как штатскому, я не стал, и в сопровождении вооружённого напарника поднялся наверх. На чердаке царил ещё больший бедлам, чем внизу. Хозяин скидывал сюда всё, что ему мешало. И, видимо, бардак в комнате объяснялся только тем, что на чердаке просто не осталось места для такого количества хлама. Владельцу этих «апартаментов» просто не приходило в голову, что вещи можно выкидывать на помойку. Пыли было столько, что у меня в носу защекотало, и я чихнул. Как будто в ответ на произведённый мной звук, я услышал слабый шорох в дальнем углу чердака. «Наверное, это крысы, – с отвращением подумал я, и брезгливо попятился. – Терпеть не могу этих мерзких животных и не понимаю людей, которые доводят свой дом до такого состояния, что в нём заводятся крысы». Тем не менее, надо было проверить, что это за шорох, да и неудобно пасовать перед какой-то тварью на глазах у бравого полицейского. Преодолев массу препятствий в виде коробок, старой разломанной мебели, сваленной посуды и прочих ненужных вещей, я добрался до интересующего меня угла, и увидел огромный сундук,