Фото 1 – Два бойца. А.М.Данилов слева.
Фото 2 – великолепная шестерка: А. Данилов и Р. Рождественский стоят в центре
Позже мне, повзрослевшему, встретился Александр Михайлович. Обхватив алюминиевую лыжную палку обеими руками, фронтовик, пригнутый к земле болезнью, с трудом передвигал ноги. Я обрадовался встрече, готов был его послушать. А он от боли в израненной спине уже не мог толком ни стоять, ни говорить. Так и пропала правда жизни – ушла от меня навсегда вместе с Александром Михайловичем Даниловым.
«…Кольчик, ты почему ловишь безглазую рыбу?..»
Мне двенадцать лет. Я крайне возмущен бестолковым вопросом! В который раз пытаюсь объяснить родному дяде, что когда на рыбалке заканчиваются черви, то глаза пойманной рыбы использую как наживку на крючок. Говорю, а дядя заглядывает в ведёрко с выловленной рыбой, смеясь, делает вид, что не верит моим объяснениям. Это пуще злит меня… Но я прощал ему насмешки, потому что давно кое-что уяснил: люди, хорошо знавшие моего отца, были добрее ко мне, чем все остальные, – в то время душа ребёнка во мне ни разу не ошиблась.
Илья Николаевич Артуков
Илья Николаевич Артуков – мой родной дядя. Он звал меня Кольчик и сам был как звонкий колокольчик – уж поговорить любил! Вообще, все его страсти легко пересчитать по пальцам. Выпускник 1937 года первого набора на физико-математический факультет Карельского педагогического института7, он всю жизнь страстно любил шахматы и карты, но больше всего – свою жену Марусю. А ещё дядя совершенно не был приспособлен к работе по дому.
– Маруся! – нерешительно зовёт дядька из большой комнаты. – Чего-то он не работает, – и тычет пальцем в разладившееся изображение старенького черно-белого телевизора, который стоит в углу большой комнаты их квартиры.
Они тогда уже жили в Петрозаводске на Перевалке. Захлопотанная тетка с кухонным полотенцем в руке энергично входит в комнату. Подстукнет, потрёт, погладит ладонью по бокам телевизора – и тот, словно успокоившееся дитя, перестает «капризничать».
Тётя в доме была полный генерал, а дядя – безоговорочный подчиненный. Но подчиненный – с эдакой подначкой.
– Почему в Политбюро нет ни одной женщины? – спрашивал он, в кухне вычитывая новости из очередной советской газеты, и сам же отвечал: – Мозгов маловато, – и заливался тонким ехидненьким смехом.
– Ой, бахвал! – отвечала ему тетя, сердито гремя посудой.
Будучи под градусом, дядька рассказывал, как его чуть не арестовали в 1937 году: «Говорят, изменник Родины! Я показываю им выписку из волостного Совета. В ней черным по белому написано: сын красного партизана,