За любимыми песнями не замечали, как темнело за окном. Свет всё равно не включали, сумерничали. Полумрак создавал неповторимый уют, он объединял нас. Средний брат Володя как-то раз не удержался и растроганным голосом запел: «Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались…»3
Без отца – без опоры, без крыла
Килевую лодку мой отец сделал из тонких еловых досок – лёгкая на ход получилась. Стояла она на берегу озера Кинаспуоли. На замок лодку не замыкали – знали, что никто не тронет. На ней все мы ходили на рыбалку.
И вот удивительное дело! Хотя после смерти отца мои старшие братья прицепили лодку на большой замок к толстой сосне, вскоре кто-то её украл. Воры сбили с лодки замок, а саму её увезли в неизвестном направлении.
Старший брат Александр учился тогда в Петрозаводске – ему было не до поисков. Средний брат Володя, как и я, в то время ещё школьник. Мама, вздыхая, лишь говорила: «Вот ведь какие люди!..»
Тогда мне подумалось: был бы жив отец, он наверняка нашел бы вора. А может, зная решительный характер нашего отца, воришка и побоялся бы замыслить кражу. Впервые тогда я почувствовал смысл слова «безотцовщина».
Вспомнилось ещё из детства на Участке4: у нас дома перед плитой на подтопочном листе железа всегда лежало крыло то ли глухаря, то ли косача5. Мама им сметала мусор с подтопочного листа. Умер отец-охотник – исчезло крыло.
Старые пластинки
Дома на Приозерной у нас стоял патефон зеленого цвета под пластинки на 78 оборотов в минуту. За праздничным овальным столом на резной дубовой ножке собирались гости. Отец в головку проигрывателя вставлял блестящую стальную иголку и заводил патефон. Когда игла тупилась, ее меняли на новую. Старые не выбрасывались. Отец их аккуратно затачивал на мелкозернистом бруске, и они снова «играли». Еще были огромные черные пластинки, каждая – в бумажном конверте. Они толстой стопкой лежали на платяном шкафу в большой комнате.
После смерти отца патефон смолк и переместился на платяной шкаф. Рядом с ним стопкой возвышались пластинки. Мы с братом Володей однажды спросили маму: «А чего они там лежат? Все равно патефон никто не слушает. Может, выкинуть их?» В ответ мама молча пожала плечами, отвернулась от нас. Мне запомнилось растерянное выражение ее лица.
В один из зимних вечеров при яркой луне мы с братом на улице с хохотом запускали старые пластинки в воздух. Аэропланчиками из прошлого они беззвучно планировали над снежным полем. А оно матово отражало свет яркой луны. Черные пластинки одна за другой опускались и навсегда исчезали в его белом покрывале.
А еще мы бросали старые пластинки в круглую печку и наблюдали, как они горят. Это было не менее завораживающее зрелище: сначала черная поверхность занималась