– Не надо подробностей, – попросила я. – Дай сигарету.
– Фло! – взмолился Алекс.
Я сверкнула глазами, и он тут же послушно протянул пачку и пепельницу.
Я закурила, чувствуя, как горячий дым, обжигая, приносит успокоение.
– Меня поддерживали только слова врачей, что состояние у тебя стабильное. Ты молодая и крепкая. Организм придёт в норму, и со временем всё восстановится.
– Хорошо бы! Пока что в моей памяти полочка с подписью «17 января» пустует. Неплохо бы её чем-нибудь заполнить… – Я выпустила дым и, поколебавшись, добавила: – Значит, ты тоже считаешь, что этого… как его… Лавровского пристукнула не Яна, а я?
Алекс замялся, потом пробубнил:
– Так ведь ты сама призналась в этом, Фло… Я думаю, что всё произошло случайно. Но не волнуйся! Никто ничего не знает. К приезду скорой ты лежала в своей кровати чистенькая, в ночной рубашке и…
– …и пьяная в стельку. И ты веришь в то, что я наплела?
Тон моего мужа неожиданно обрёл уверенность.
– Солнце моё, мы же поссорились, и ты уехала. Всем известно, куда ты отправляешься в таких случаях! В родительский дом, в «Сороку», заливать ликёром одиночество.
Это было правдой. Я имела такую привычку. И о ней действительно знали все.
– Я запираю себя там, чтобы не пуститься во все тяжкие, Алекс. Чтобы меня не понесло, – неохотно призналась я.
Алекс прижал меня к себе. На этот раз у меня не было сил сопротивляться. Мы помолчали.
– А что ты думаешь о моих сёстрах, Алекс? Ты доверяешь им?
Алекс неопределённо пожал плечами.
– Что я могу о них думать? У них очень красивые имена. Ваши родители отличились оригинальностью и вкусом.
Кто бы спорил. Тони родилась в Италии, где стажировался отец. А меня, насколько я понимаю, назвали из-за ностальгии по Флоренции, когда родители уже вернулись обратно в Россию, в этот Тьмузаср… В этот чудный городок Старицк. И если старшую дочь зовут Антонией, а среднюю – Флорой, то это налагает некую ответственность на выбор имён для последующих детей…
– Но это хотя бы имеет разумное объяснение. А вот на кой чёрт ты сам величаешь себя Алексом?
Не знаю, зачем и, главное, за что, я пыталась его задеть. Да, в нём не было мужественности и брутальности, он не мог разогнаться на мотоцикле до ста восьмидесяти километров в час, он был нудным и не слишком эрудированным. Но он был заботливым, надёжным, отчаянно влюблённым и всем этим нагонял на меня смертную скуку.
Алекс почесал нос. Он цеплял мои нервы всё сильнее, его присутствие начинало