– Прошу меня извинить, – фон Кларен допил рубиновый бикавер из бокала и поднялся, придержав висящую на перевязи руку. Оказавшись на границе света двух люстр, подвешенных прямо над столом, его болезненно бледное лицо приобрело холодный, мертвенный оттенок.
– Не засиживайтесь долго, – посоветовал он. – Здесь, на окраине города, жизнь идет по своим законам. Эйфейль утан, – его голубые глаза сверкнули. – Здесь принято рано ложиться спать и уступать ночь тем, кто предпочитает сияние луны дневному свету.
Вежливо кивнув, он повернулся и, всё так же придерживая раненую руку, вышел из комнаты.
В столовой снова воцарилась неловкая тишина.
– Эйфейль утан значит после полуночи, – прочистив горло, нарушил всеобщее молчание доктор Шнайдер, достал кисет из кармана и принялся любовно набивать трубку. – Традиции, друзья мои. Старинные традиции. Но в нынешних обстоятельствах я только рекомендовал бы всем присутствующим последовать разумному примеру нашего доброго хозяина. Сегодня у всех нас был долгий день, – он строго посмотрел на Арпада, который как раз запустил в Янину скатанной в шарик салфеткой – замечания матери он, видимо привык воспринимать как ничего не значащий постоянный шум, сродни мушиному жужжанию. Янина не осталась в долгу, подхватила шарик и метко запустила его мальчишке в губы, после чего смиренно выразила желание последовать совету доктора.
Янина в радостном предвкушении выудила из саквояжа несколько пухлых томиков. Щеки ее, однако, порозовели при мысли о том, что бедный Уилберт Дьюер, не говоря уже о несчастном Каштанке, таскали эту неподъемную ношу, искренне веря, что в саквояже находятся жизненно необходимые вещи, тогда как стараниями Хильды в нем оказалась часть ее библиотеки. Нельзя было в то же время не отдать должное чуткости Хильды, правильно рассудившей, что из всех вещей хозяйке дороже. Счастливо улыбнувшись, как ребенок, получивший в подарок игрушку, о которой не смел и мечтать, Янина забралась в постель и при свете ночника открыла иллюстрированный изящными ксилографиями готический роман. Горы успокоились, метель стихла, но с приходом темноты ударил мороз, выбелил до звона сад за окном, и там, прямо за путаным сплетением ветвей, красовалась в ясном черном небе едва начинавшая идти на убыль луна, заляпанная мутными пятнами, от ее холодного света деревья казались полупрозрачными и в хрупком хрустальном воздухе висел недалекий вой.
Янина поежилась, подтянула одеяло и пролистнула особенно мрачную сцену – она читала книгу уже не в первый раз. Она вздрогнула, когда дверь медленно и бесшумно отворилась и тонкий голос позвал:
– Фройляйн Янина?
– Арпад? – откликнулась Янина, и мальчуган, мгновенно преодолев расстояние от двери до кровати, бухнулся коленями на ковер и схватился руками за край ее одеяла.
– Вы слышали? – спросил он страшным шепотом, уставившись на нее огромными темными глазами.
– Зачем