Блондинка чем-то напомнила Эшманну покойную жену – ожиданием чего-то, им до конца так и не понятого. Он провел в Кармоди еще час, надеясь добиться чего-нибудь от нанокамер. Не получилось; и хотя он запросто мог бы вернуться в кафе «Прибой» за новой группой подозреваемых, мгновенный импульс вынудил его вызвать рикшу и поехать на Суисайд-Пойнт,[11] где жила его жена.
К тому времени уже почти рассвело. На бетонной дорожке между ее домом и пляжем нестройными группками разбрелись в ожидании клиентов дети Пойнта. Кто-то из них поднимал голову, окидывал коротким взглядом проносившуюся мимо рикшу и ее кометный хвост голографического спама, потом отворачивался. У них у всех были маленькие головы и пустые лица. Пока Эшманн стоял у дверей, подняв руку для стука, песок заносил его обувь. Не успев завершить жеста, он четко услышал собственный голос:
– Ты что делаешь?
Незачем стучать. У него ключ. Он мог войти в любое время. Тем не менее, вернувшись, он сел в рикшу и объяснил девушке:
– Моя жена умерла.
– У нас у всех бывают такие проблемы.
– Я и забыл на минутку, – сказал он.
Он смутился. Рикша, высвободясь из сбруи и протерев ноги пертексовым полотенцем, ответила без особой обиды:
– Да ладно. – И представилась: – Меня Энни зовут. Как и всех остальных, надо полагать. В смысле, я понимаю, что вы бы иначе не спросили.
Как и все Энни, пакет модификаций она выбрала экстремальный. Она так перекроила себя, что стала похожа на лошадку и возвышалась над Эшманном дюймов на восемьдесят, даже стоя на полусогнутых, а ее влажная от пота, медового оттенка лайкра источала странный, но успокаивающий аромат. Café électrique[12] и глюки бортового тестостеронника вынуждали ее неустанно переступать с ноги на ногу в тумане собственного пота.
– Может, вас еще куда-то отвезти? – предложила она. – Ваша жена умерла с концами? Ну тогда я вас еще куда-то отвезу этой ночью, куда пожелаете.
Эшманн изъявил желание вернуться в Кармоди.
Широким жестом обведя берег, он услышал, как из-за дома доносятся медитативные сосущие звуки волн, набегавших на песок.
– Тут днем лучше, – сказал он. – Я сюда просто поразмыслить приезжаю.
– Большинство людей на вашем месте пошли бы к портняжке и заказали себе культиварку, – заметила рикша. – Так можно вернуть своих любимых. – Она снова пристегнулась, развернулась и направилась вверх по склону холма. – Сейчас никто никого не обязан терять. Почему бы вам так не поступить, как все делают?
Эшманн тоже об этом часто думал.
– Она тут жила сама по себе, – сказал он. – Она уединилась. – Он не знал, как объяснять дальше. – Выпивка, смешанные политические пристрастия, старые эмоциональные привязанности. Попытки помочь ее только обескураживали.
Дважды или трижды в неделю она ударялась в беседы