Он протолкался между столиков и устроился в неловкой позе на одной из хромированных табуреток за стойкой Лонг-бара. Выглядел он неважнецки. Какое-то время провел, выбирая себе напиток. Когда выбрал, бармен поставил перед ним бокал с подчеркнутой осторожностью, и жидкость вскоре разделилась на отчетливые розовый и желтый слои. Соседям по стойке Антуан сообщил, что такой коктейль популярен на Аренде Перкинса. Это заявление никого не убедило. Эшманн дождался, пока он наполовину осушит бокал, и произнес:
– Далекий путь со Стрэйнт-стрит, однако.
Толстяк неуверенно взглянул на него.
– Антуан? Ты меня не узнал? Может, в этом свете ты меня плохо видишь?
– Я знаю, кто ты, – сказал Антуан.
Эшманн улыбнулся.
– В такой час ты обычно у Лив Хюлы зависаешь, жалуешься на жизнь Вику Серотонину.
– Я нашел работу. Временную.
– Отличные новости, Антуан!
Толстяк, похоже, не разделял его энтузиазма.
– Временную работу, – повторил он.
– А как там Вик?
Толстяк Антуан высосал остаток коктейля и поднялся.
– Ты знаешь, – сказал он, – мне здешнее освещение нравится. Я люблю выпивать при тусклом свете. Мне тут музыка не нравится.
Он утер губы и поглядел на джаз-бэнд с выражением, которое каким-то образом передалось Эшманну.
– Я в любом случае уже ухожу, – продолжил он.
– В этом нет необходимости, – настаивал сыщик. – Послушай, ты просто посиди, пока я себе еще закажу. И тебе, если хочешь. – Он подразумевал, что бесцеремонный уход Антуана его обидит. Подтянув свой стул к барной стойке, где расположился Антуан, детектив некоторое время устраивался поудобнее. – Ты не против, если я к тебе подсяду? Мы тут оба не в своей тарелке, почему бы нам не сесть рядом?
Он взял у бармена меню с небольшой голограммой Живой музыки весь вечер, оценивающе полистал его и заказал еще рому.
– Ты не против, если я сниму плащ, – поинтересовался он, – и положу его вот здесь?
Он поднял бокал к свету и взглянул сквозь него. У него была привычка улыбаться окружающим, показывая, как он доволен ходом вечера. Пару минут сыщик тарабанил по стойке пальцами в такт музыке, затем добавил:
– Я в этом не разбираюсь, но похоже на старое нью-нуэвское танго.
Толстяк отнесся