Во всяком случае, именно это он воспринял на гребне Волны. Комната с выцветшими обоями, узор из розочек, потолка нет. Существо, похожее на ребенка. Вскорости все это исчезло, и Эшманн неожиданно оказался на мокром песке; он сидел, прислушиваясь невесть к чему, а его ассистентка наклонилась над ним и спрашивала:
– С вами все в порядке? Что вы там видели?
– Снег! – воскликнул он, в отчаянии глядя на нее. Схватил ее за руку, но, вообразив, как данные перетекают с ее предплечья на его кожу, отдернулся. – Ты тоже что-то увидела? Ты это зарегистрировала? Снег на домах? Я…
Но она увидела что-то совсем иное.
– Я оказалась на дне очень узкого, очень жаркого ущелья. Там везде рос мох… – Она стояла перед зданием, где было много устаревших, выведенных из строя генераторных турбин. – Генераторный зал, но очень старый, – продолжала ассистентка, – у реки. Арочные окна по обе стороны уходили во тьму. Какие-то кольцеобразные формы. Остовы, проржавевшие до розового цвета, покрытые налетом вроде глазури на слоеном пирожке. Пометки мелом: шестьсот оборотов в минуту. – Она вздрогнула. – Там везде такие вот пометки мелом, они их там оставили.
Крыши у зала не было, и только в этом их впечатления совпали. Здание, открытое небу.
– Можно было посмотреть сквозь крышу и увидеть известняковые холмики, поросшие плотной растительностью; стены ущелья приближались и отдалялись. Свет под острыми углами падал внутрь, освещая механизмы. Там было очень сыро. Очень влажно…
Эшманн попытался встать.
– Мне плохо. Помоги, а?
Они побрели по пляжу назад, к его автомобилю.
– Хочешь выпить? – предложил он. Рассмеялся дрогнувшим голосом. – Я себя чувствую в безопасности, когда заказываю выпивку.
Она тоже начала было смеяться, но в бар возвращаться им расхотелось.
– Это просто ореол, – сказала она.
Оба минут пять молчали. Потом Эшманн воспользовался подключением ассистентки, чтобы попросить кого-то присмотреться внимательнее к делишкам Вика Серотонина.
– Ну сделайте тогда, что можете, – слышала она его инструкции. – Что? Нет. – Он резко прервал связь.
– Вечно с ними проблемы, – пожаловался Эшманн. – Может, не надо было так напирать на Толстяка Антуана? Он – связующее звено между этим местом и Виком.
– Его всегда можно обработать снова.
Эшманн не ответил, но посмотрел на кафе «Прибой».
– Я приободрился, – сказал он. – А ты?
Она пожала плечами. Она не была уверена в этом.
– Если тебе лучше, – продолжил он, – возвращаемся в участок. – Он