Новость о Наташиной смелости быстро распространилась среди немногочисленного мирного населения, которое состояло в основном из женщин, стариков да детей. Мать Наташу не ругала. Женщина всплеснула руками, выражая запоздалый страх за дочку, обняла, прижав к себе, и тихо заплакала.
А через два дня она вручила дочерям Наташе и Валентине, которая была старше на два года, по небольшому мешочку, где лежали картофельные блины:
– Идите к дому бабы Фени, там вас Петька ждёт.
Петька сообщил, что всех, кто пришёл с кулёчками, он поведёт к пропускным воротам лагеря. Гуськом дети отправились на пригорок.
– Стой, – скомандовал Петька.
Он вытащил из-за пазухи кусок белого полотенца (так посоветовала бабушка Феня), поднял его над головой и смело направился к воротам. У ворот стояли совсем другие немцы-охранники, и Тихона рядом не было.
– Передайте, пожалуйста, пленным наши передачки с едой, – вежливо обратился Петька к охране и в доказательство поднял свой мешочек с печёной картошкой.
Охранники переглянулись.
– Ком! – сказал один из них и поманил Петьку пальцем.
Мальчишка подошёл ближе.
– Повернись, – приказал охранник по-немецки.
Петька не понял. Тогда немец взял его за плечо и повернул спиной. Незамедлительно последовал сильный удар чуть ниже поясницы. Мальчик, отлетев метра на два, растянулся на земле вдоль проволочного ограждения. Немцы захохотали. Стоявшая по стойке «смирно» детвора опешила. Охранники, направив винтовки на детей, решили напугать их ещё больше:
– Слава Богу, не выстрелили.
Петька меж тем вскочил, подхватив свой мешочек, и что есть мочи побежал вдоль проволоки. Детвора, подгоняемая страхом, припустилась вслед за ним. Немцы во всё горло хохотали. Охранники, находившиеся на смотровых вышках, размахивали руками и кричали друг другу:
– Найн, найн – киндер.
– Пуф – пуф. Пуф – пуф, – кричали они, веселясь.
Открытой враждебности в начале войны немцы ещё не проявляли.
А дети всё бежали и бежали. Наконец они увидели на бывшей спортивной площадке деревянной школы большую толпу людей. Как куча мусора, они сидели, прижавшись друг к другу. Детишки остановились, отдышались, подошли ближе к ограждению. Кто-то из пленных встал и направился в сторону детей, за ним потянулись другие. Небритые, истощённые, в грязной обтрёпанной одежде, многие из них были ранены, об этом говорили замызганные бинтовые повязки. Мужчины молча стояли напротив шеренги детей и виновато смотрели впалыми, болезненными глазами. У многих из них появились слёзы, они стыдливо смахивали их грязными ладонями, будто случайные соринки попали им в глаза. Наконец один из пленных прервал тягостное молчание:
– Простите нас, детки. – Он хотел что-то сказать ещё, но его голос прервал надрывный кашель.
– Мы принесли вам еду, возьмите её, а пустые мешочки верните нам, –