но делать это чертовски не хотелось. Нельзя было сказать, чтобы ее формы были как-то особенно эффектны, тем более, что платье на ней было вовсе не открытого фасона – разве что на груди оно не сходилось кромка к кромке узеньким мыском, и то не особенно глубоким, но меня распирало такое желание заполучить эту женщину голой в постели, что в пору было еще сильнее поразиться причине, по которой мне так ее хотелось, невзирая на присутствие жены. Отчетливо помню, что именно причины я тогда не мог постичь, хотя старался. Ладная ли она была? Да, ладная, но никак не в большой степени, чем Лена. Возбуждала ли она своим поведением или движениями? Нет, сидела достаточно спокойно, если не считать мучений от жары и вагонной духоты, особенно когда поезд надолго задерживали на перегоне, чтобы пропустить мимо скорый на Ленинград. Она не кокетничала, к своему мужу поворачивалась не часто, и он тоже редко обращался с чем-нибудь к ней. Я терялся в догадках насчет того, какому именно особому воздействию подвергся, тем более, что явного лучистого обаяния, как и признаков высокого интеллекта в ее глазах и лице так и не находил. И тогда мне, пожалуй, впервые в жизни пришла в голову собственная догадка о наличии какого-то особого присущего лишь этой женщине сексуального поля, которое нельзя ощутить ни зрением, ни обонянием, ни даже осязанием, и о котором можно догадаться только по возбуждению члена. Это было против всех моих представлений о природе влечения к женщине. До сих пор я был уверен, что обязательно должны иметь место видимые и доступные пониманию причины внезапной охоты к овладению женщиной – особо броское рельефное сложение, какая-то распущенность в поведении, знаки желания познать тебя, откровенная нагота. Ничего подобного не наблюдалось. Я даже чувствовал, что будь я свободен – и она тоже – она все равно не годилась бы мне в жены, потому что в жене мне требовались еще и обаяние, и интеллект, которыми она явно не отличалась. И все же необычайную остроту восприятия тяги к ее телу невозможно было отрицать. Я не узнавал сам себя. О чем шла речь? О неизвестном типе оружия женщин, без всяких видимых ухищрений поражающем воображение и рефлексы мужчин? Неужели под тонким, так легко осыпающимся слоем культуры, эстетических представлений и убеждений в избирательности своего влечения к женщине, управляемом разумно выверенными представлениями о предпочтительности и «подходящности» женщин именно для тебя, на самом деле выбор партнерши производится какой-то грубой бессознательной силой, которой дела нет до твоих умственных и духовных предпочтений и которая без всяких рассуждений (поскольку они – лишние) берет тебя если не за горло, то прямёхонько за детородный орган и сразу получает его в свое безграничное подчинение? Хорошо еще, что во мне сохранились еще какие-то тормоза, позволяющие выглядеть прилично – пусть только в сидячем положении. А так ведь ни присутствие
