Володя молчал в ожидании и не смел поторопить. И Агата сидела неподвижно, кусая губы и с каждой секундой осознавая всё больше самую простую за все годы жизни истину.
Рано или поздно ей пришлось бы ответить.
Глава 6
Оле Митрохиной двадцать три, и иногда это казалось истинным чудом.
Мама всегда хотела назвать её Сашей. Даже в дневнике своём записала, лёжа в роддоме, что «Сашенька родилась двадцать четвёртого мая одна тысяча девятьсот шестьдесят девятого года». Именно так – прописью, красивым округлым почерком учительницы русского языка. Оля потом частенько перечитывала пожелтевшие страницы обыкновенной тетради в клеточку, что бережно хранилась в небольшой коробке вместе с биркой и первой прядкой светлых волос. Перечитывала и удивлялась тому, какие порой фортели выписывала судьба.
Тогда взбунтовался отец, рьяно не желавший, чтобы желанную дочь звали «мальчишеским» именем. Так малышка пробыла безымянной практически месяц, прежде чем родители, скрипя зубами, не сошлись на Ольге. Так в метрике и записали в итоге: Митрохина Ольга Станиславовна. Звучно и красиво. Впрочем, и Александра Станиславовна звучала бы, наверное, ничуть не хуже.
Иногда становилось интересно: сложилось бы что-то иначе, останься она Сашей?
Жизнь всячески испытывала на прочность. В три года Оленька едва не утонула, сбежав из-под родительского надзора на городском пляже и решив, что она уже достаточно взрослая для того, чтобы искупаться самостоятельно. Тот случай подарил воспоминание: одновременно рыдающая и смеющаяся мама стегает полотенцем по попе, и Оля терпит, понимая, что, наверное, всё-таки ещё не время изучать пруды в одиночку. А чуть поодаль стоит, выразительно головой покачивая, отец. Только глаза у него всё-таки тёплые.
И подобный момент в жизни не единственный.
В пятнадцать, подхватив воспаление лёгких на катке, Оля едва не умерла. Именно после этого в маминых волосах появились первые седые прядки. В шестнадцать с небольшим – перелом ноги всё на том же злосчастном, но таком горячо любимом катке. Тогда мама, рыдая в голос, спустила коньки в мусоропровод. Неделю Оля не разговаривала с родительницей, пока отец тайком не притащил с рынка новенькую пару, заискивающе подмигнув и уговорившись прятать коробку в гараже.
Оптимизм и любовь к жизни во всех её проявлениях передались именно от отца. Что бы ни случалось, какие бы испытания не подкидывала порой жизнь, Оля никогда не опускала рук и никогда не позволяла себе впадать в уныние. Наивная – в мать, – всегда верила в людей и готова была ради своего окружения отдать последнее. Иногда этим пользовались, но даже тогда Оля не смела разочаровываться слишком сильно. Ведь за каждым отрицательным опытом обязательно следовал положительный. По крайней мере, именно такой позиции хотелось придерживаться.
Оля была