– Ты слышала когда-нибудь про тысячу журавликов? Легенда такая.
– А это ты к чему?
Рощин с ответом не поторопился, вновь отвлёкшись на сигарету. Про легенду Агата, конечно же, не слышать попросту не могла: школьный учитель истории очень любил трогательную историю о японской девочке из Нагасаки, а потому рассказывал её так, что не запомнить было невозможно. И, хотя школа давно уже осталась в прошлом, тысяча бумажных журавликов в памяти отложилась крепко, ассоциируясь с самой огромной надеждой, которая только могла существовать.
Только вот с чего бы Рощину это вспоминать вдруг?
– Да так, к слову просто, – Саша тряхнул головой, словно от каких-то мыслей своих отмахиваясь; длинные тёмные волосы рассыпались по лопаткам. – Знаешь, ты всё же извинись перед этим своим… Владимиром. Уж он точно не виноват, что тебе с начальством не свезло.
Стыд опутывал плечи крепко и не оставлял сил для борьбы с собой. Вообще, Агата имела одну весьма прозаическую и, чего греха таить, попросту отвратительную черту характера: извиняться она ненавидела. Даже если вина была очевидной, переступить через себя казалось пыткой, а неприятным к тому бонусом шла ещё и боязнь: а ну как извинения её уже не нужны? Но иного выбора не имелось, вина и неправота стали очевидными, и потому с Рощиным пришлось согласиться.
А перед кабинетом стало вдруг жуть, как страшно. До боли губу прикусив, Агата некоторое время стояла, не шевелясь, и судорожно обдумывала слова, которые стоило бы сказать первыми. Но, как по какому-то пресловутому закону подлости, на ум лезло что угодно, кроме нужного. И в конце концов это стало невыносимым: пару раз шлёпнув по щекам, чтобы кое-как прийти в себя, Агата резко выдохнула и схватилась за дверную ручку.
Если бы Володи не оказалось на месте, она бы точно сорвалась и что-нибудь сделала на эмоциях. Например, скинула бы к чертям собачьим весь архиважный мусор со стола Кравцова прямо на пол. Потом, конечно же, испугалась бы и принялась восстанавливать учинённый бардак, но то случилось бы потом.
Да и Вовка всё же оказался в кабинете. Потому анархия на рабочем месте Дениса осталась абсолютной и невредимой.
Когда Агате было шесть, она сломала любимую железную дорогу Марка. Они не разговаривали несколько дней, пока Беата Константиновна не провела с дочерью первую в её жизни воспитательную беседу и не объяснила, что, когда вина за тобой, извиняться просто необходимо. Это был, пожалуй, один из немногих случаев ссор между братом и сестрой.
И сейчас он, вспомнившийся совсем некстати, показался просто невероятно глупым!
Тенью проскочив в кабинет и беззвучно прикрыв за собой дверь, Агата спрятала руки за спину и прошла к дивану, на который рано утром буквально упала, услышав всего лишь одну фразу.
«Денис боится, что разнарядка придёт и на тебя».
Нет, нет. Нет, Волкова. Сейчас не до этого.
Володя лишь на мгновение отвлёкся от какой-то платы, которую крутил