Впервые я шла прямо и гордо, чтобы все, даже самые грудастые девчонки могли меня рассмотреть и после, с достоинством и почестями принять в свой круг Избранных, в котором они шушукались по углам, посматривали на парней и вероятно владели какой-то страшно интересной тайной, иначе почему ребята пере ними краснели и смущались, а на меня смотрели скорее как на мальчишку.
Но теперь то всё изменится.
– Но теперь то всё изменится. Вы понимаете, Анна Павловна, всю важность моего открытия. Понимаете или нет?
– Ах, Андрей Петрович, бросьте. Ну допустим, наша школа получит статус памятника архитектуры и что?
Голоса раздавались совсем недалеко, и я замерла. Прямо за углом длинного коридора находилась небольшая ниша. Когда-то там стояла скульптура или что-то вроде. В этой нише я любила прятаться с книгой и немного отдыхать на перемене. Статуи не было, а вот постамент остался. Сидеть на нем было удобно, вроде как Родэновскому мыслителю на том, на чём он там размышлял. Я и сидела. Пока без книги, но с яблоком. Домой пока не хотелось. Подружки давно разбежались. В честь Первого сентября уроки были фикцией. Учителям тоже хотелось хоть чуть-чуть оттянуть момент встречи с орущей толпой лоботрясов, и потому они быстренько поздравили ребят с новым учебным годом и, расхватав приличные букеты, разбежались по домам. В школе было тихо, одуряюще пахло цветами всех мастей, старое здание слегка поскрипывало паркетом, хлопало неплотно запертой рамой, или вот разговаривало голосами наших учителей. А точнее голосом директрисы Анны Павловны и нашего историка Андрея Петровича. Мне стало любопытно, о чём они говорят. И спустившись на пол, я присела за постаментом. Он высокий, авось не заметят.
– Как что? – возмутился Андрей Петрович, наш историк. Мужчина лет пятидесяти, полный и почти лысый, он у нас проходил под прозвищем «Колобок». Ну а как еще? Если рост и ширина его пуза почти совпадали. Колобок был раздражителен. Часто потел и злился. А когда он злился, его лоб краснел и покрывался испариной. И тогда дети дразнили его еще сильней:
«Чи-чи-чи, -чи-чи-чи.
Колобок упал с печи,
Мордой хлопнулся об пол,
Не разбился, и ушёл!
Не в глаза, конечно, но между собой, а то, что у детей между собой, все равно рано или поздно, доходит и до взрослых.
Колобок жаловался директрисе, но та только разводила руками:
– Что вы хотите? Дети.
На самом деле, она вовсе не защищала нас, просто это было тоже завуалированное издевательство. За глаза мы называли ее «Грымза». Не знаю, какой она была матерью, Димка на этот счет не распространялся, а вот директрисой она была жесткой. Даже жестокой.