Путь, на котором стояли наши вагоны, был крайним, дальше начиналась бескрайняя, испещренная верблюжьими колючками степь. Кроме саксаулов на ней там и сям валялись старые советские вагоны. Было очень чудно видеть пыльные, лежащие на боку посреди степи вагоны с облупленной голубой краской и табличками вроде Баку-Нахичевань или Ленкорань-Ленинакан. Что там делали эти вагоны, толком никто не знал.
Выходить из вагонов в Джульфе-иранской запрещалось. Как только взошло солнце, стало очень жарко. Из степи в открытые в проходе вагона окна полетела горячая пыль, и их пришлось закрыть. Мы сидели под кондиционером и завтракали. Тут до меня, наконец, дошло, почему к нам прибился молодой Махди: в вагоне было прохладно!
Где-то еще через час наш вагон снова дрогнул, натужно заскрежетал и куда-то покатился. Мы с Димкой прильнули к окнам, но солнечный свет тут же исчез и наступила кромешная тьма.
Махди, продолжающий сидеть в моем купе, что-то сказал по фарси.
– Нас загнали в ангар! – перевел Димка. – Утянули локомотивом.
– Ты понимаешь по-персидски?!
– Нет, но я смотрю в окно.
Мы прогромыхали куда-то вглубь, где мерцал тусклый электрический свет. Вагон снова затрясся, завибрировал и пополз вверх.
– Каля-маля, – снова пояснил нам на своем Махди.
– Нас зацепили подъемником и тянут вверх, – снова перевел Димка. – Сейчас поднимут на домкрат и будут менять колеса. У железнодорожников это называется «менять тележки».
– Слушай, Дим, – не выдержала я, – признавайся: ты по фарси понимаешь или сын стрелочника? Откуда ты знаешь, что с нами будут делать и как это называется у железнодорожников?!
– Ну, во-первых, я уже ехал на этом поезде из Москвы в Тегеран, – пояснил Димка. – А во-вторых, нетрудно догадаться. Машинам так же колеса меняют. А в ангаре – домкраты, иначе зачем нам в ангар? Говорят, раньше в нашей Джульфе тележки меняли, но потом договорились с иранцами за советские вагоны в бессрочную аренду.
– Аааа, так это они там валяются в степи! – догадалась я.
– Ну, может, исламской революции они стали без надобности. Договоренности же еще при шахе были, отец рассказывал, когда мы в ту сторону ехали. За Джульфой-иранской персидская узкоколейка заканчивается, и начинается широкая советская железная дорога, путь к коммунизму.
– Дима! – укоризненно сказала тетя Рита, которая как раз зашла в мое купе с яблочным пирогом. – Ребята, шарлотка! – сказала она. – Пробуйте, сама напекла в дорогу.
Шарлотка