С наступлением карабахского кризиса в начале 90-х Нахичевань (самая южная часть Азербайджана, отрезанная от основной его территории землями Армении, сейчас Нахчыван) оказалась в блокаде, и сообщение Москва-Тегеран-Москва умерло. Война в Нагорном Карабахе превратила в руины даже железнодорожные пути, по которым при СССР советские люди попадали в Иран. Бетонный остов моста да раскиданные вдоль берегов Аракса останки вагонов – вот и все, что напоминает сегодня о поезде-призраке и об исчезнувшей дороге. А если бы она уцелела в карабахскую войну, то очень скоро чеченская война сделала бы ее военной: маршрут «поезда-призрака» лежал через станции, названия которых очень скоро будут на устах у всего мира – Хасавюрт, Кизилюрт, Ханкала, Аргун. Дольше всего после Баку поезд стоял в Махачкале и Грозном, мы даже успевали выйти в город и прогуляться в районе вокзала.
А после 2014-го года еще одна существенная часть маршрута «поезда-призрака» оказалась в огне. Сегодня названия станций, где бабули в платочках так уютно торговали «семками» – Лозовая, Горловка, Харцызск, Краматорск, Харьков – перестали звучать мирно и пасторально.
Но легендой этот поезд стал только десяток лет спустя, а в тот день 30-го августа 1981-го года, когда я оказалась в нем впервые в жизни, он был обыденной необходимостью, самолеты-то в Москву не летали.
Поезд – это маленькая жизнь. По крайней мере, наши «вагоны, которых не было» были целым отдельным миром на стучащих по рельсам колесах. И скоро он захватил меня, заставив отвлечься от тяжелых мыслей об оставленных в страшном Тегеране родителях и брате.
* * *
Так уж повелось, что наши местные посольские ВИПы обычно ехали в первом из наших трех вагонов. Даже в очень узком коллективе советские «рули» предпочитали держаться от «челяди» обособленно. «Челядь» с дипломатическими паспортами путешествовала во втором вагоне, а «специалисты» – советские инженеры, врачи и прочие командировочные с «синими», служебными, паспортами занимали третий вагон. Обычно у них там было веселее всего и сами ВИПы бегали к ним курить и выпивать.
Я с парой своих «приемных родителей» дядей Стасом и тетей Мариной из ГКЭС оказалась во втором вагоне. Родители купили для меня отдельное купе, чтобы я не мешала молодой паре, которая так любезно согласилась меня доставить. Третье купе занимал посольский мальчик Димка, года на три старше меня, вместе со своими родителями дядей Витей и тетей Ритой. Он ночевал у них на багажной полке, а все остальное время торчал у меня. Отдельное купе-люкс было довольно дорогим удовольствием и дети, которые путешествовали с собственными родителями, обычно довольствовались верхними полками, предназначенными для багажа. На самом деле они были довольно широкими и вполне пригодными для ночлега. Четвертое купе считалось