– Ты че, парень? Тимоша… Да мы же с тобой пошутковали малость, вот и все… Ну, не вернул бы ты деньги, никто бы тебя в холопы не стал продавать. Это ж мы так, для отстрастки… Ну, не принес бы ты деньги, так мы бы все обговорили, да миром бы порешили… Ну, нечто мы не люди крещеные?
Глазенки Федота, между тем, бегали и, опасаясь, что бы тот не ударился в бега, Тимофей рубанул его саблей по выставленной коленке. Атаман, завопив дурным голосом, упал на свежий снег, пачкая его кровью…
– А ну, замолчи, сука! – приказал ему Тимофей, рубанув по второй ноге… – Никшни, сволочь…
Атаман послушно замолчал, потом, поскуливая и, оставляя за собой колею в мокрой от дождей и снега земле, пополз. Тимофей, нагнав его, ударил каблуком в спину, заставив остановиться, а потом, двумя сильными пинками в бок, перевернул на спину.
– Больно? – спросил Тимоха, заглядывая в глаза раненому. – Ну, а как ты-то меня бил, вспомни… Мне-то, не больно было?
– А-а, – закивал тот, глядя глазами, полными слез. – Прости ты меня, Христа ради! Ну, крест целовать буду, холопом твоим стану!
– Вишь, до чего же вы меня довели-то, паскуды! Был ведь, добрый человек. Приказной. В почете, да в уважении. А теперь? Тать и убийца…
– Тимоша, отпустил бы ты меня, Христом Богом прошу, – преданно заскулил раненый. – Я тебе весь проигрыш возверну. Вот те, истинный крест!
Федот, вскинув было руку, попытался сделать крестное знамение, но Акундинов, рубанул теперь по обоим пальцам …
– У-у-у, – протяжно застонал тот, не смея кричать, видимо, еще на что-то надеясь…
– Стало быть, возвернешь? – улыбнулся Тимоха нехорошо. – Ну, возворачивай…
– Так ведь, деньги-то на дуване сейчас, – обрадовано заголосил Федот, пересиливая боль. – Ты бы, людей позвал… Перевязать бы меня, а не то ведь, на кровь изойду…
– Сейчас позову, – хмуро пообещал Акундинов и, слегка развернувшись, воткнул клинок в живот мужика. Тот, вытаращив глаза, захлопал ртом…
– Ну, ладно бы вы меня обыграли, – глядя в глаза умирающего, проговорил Тимоха. – Хрен с ним, кости воровские подсунули… Ладно, сам виноват, раз играть с жуликами сел. Ладно, обыграли дурака так, что он последнюю рубаху вам отдал… Так зачем же было во второй-то раз обманывать? Ну, откуда ж такая сволочь-то берется?
– Попа… – едва простонал Федот, изо рта которого уже потекла кровь, – попа приведи, покаяться хочу, перед смертью… Приведи, а я – никому не скажу, что это ты меня…
– Не попа тебе, а по́пу! Задницу! Как собака худая, без покаяния умрешь, – зло улыбнулся Акундинов.
«Каяться он будет, как же! – злобно подумал Тимофей. – Так вот, нагрешат, да покаются, да все грехи спишут! Нет уж, без покаяния, да без причастия обойдется!»
– Ну, хоть сам, что ли, исповедь-то прими, – настаивал раненый, пытаясь схватить Тимофея за ногу. – Виноват я перед тобой, обмануть хотел…
– Так