– Ну?
– Оглоблю, гну, – злым шепотом сказал мастеровой. – Значит, тебе останется, сорок шесть рублев с осьмью копейками.
– Это что, я столько должен в казну отдать? Ну, ни хрена себе! – удивился Тимофей. – Я думал – ну, рубль, ну – два, от силы. Мое ж серебро-то!
– Ты че, парень? – присвистнул «денежник». – Тебе что, за бесплатно деньги-то чеканить будут?
– Ну, вы даете! – удивленно потряс головой Акундинов. – Десять копеек с рубля? Да таких процентов-то даже жиды не берут…
– Дак то – жиды, – рассудительно разъяснил мастер. – А то – приказ Больших денег. Ты че, думаешь, десять-то копеек нам идет? Ха! Держи портки шире! Нам-то идет с одного пуда выделки три рубля на всех. А всех-то нас, ой, как много. Да дьяк наш, скотина, да староста, большую-то часть себе забирают. Нам, мастерам, достанется хорошо, если рупь. Вот, крутиться приходиться.
Акундинов, сочувственно покивал, хотя и не понимал – много это, или, мало? И вообще, сколько пудов в день «разделывают» мастера?
– Ну, согласен? – настойчиво теребил его мужик. – Ежели, мимо казны, то ты отдаешь мне по пять копеек с рубля, а все остальное – тебе. Ну, как, по рукам?
– Значит, сколько мне достанется? – хмурился Тимофей, силясь сосчитать мудреные выкладки.
– Тебе, достанется, – прикинул мастеровой, – не сорок шесть рублев, а сорок восемь, с лишним. Два рубля с копеечками выиграешь. Понял?
– А не обманешь? – подозрительно покосился на него Тимофей.
– Я что, дурак, что ли? – оскалил зубы мастер. – Ты же, хай, тогда поднимешь. А хай, поднимешь, так, кто же со мной потом дело-то будет иметь? Не, у нас все по честному! Да и, сделаем просто – баш на баш. Я тебе – копейки, а ты мне – талеры.
– По рукам, – согласился Тимоха, которого сразил последний довод чеканщика.
Видимо, мастера имели запас копеек, потому что, очень скоро мужик принес мешочек, в котором лежали блестящие, как свежая рыбья чешуя, копеечки с именем государя всадником, колющим дракона. Иначе, пришлось бы сидеть и ждать, пока твои ефимки не расплавят, да не вытянут из них проволоку, пропуская ее через разные отверстия и наматывая на барабан, а уже потом, мастер-чеканщик, орудуя молотком, не «набьет» из проволоки серебряных чешуек. Но, по правде говоря, Акундинов замучился, пока пересчитал четыре тысячи восемьсот с лишним копеек, матерясь и горько жалея о том, что в Русском царстве-государстве не придумали еще такой же монеты, вроде немецких талеров или французских ливров, что бы не возиться со скользкими и мелкими «копейными» денгами[5].
Довольный сделкой, Тимофей возвращался той же дорогой. Потянув на себя дверь, ведущую в караулку и, оказавшись перед выходом, он был остановлен стрельцом.
– Ну, все изладил? – опять зевнул тот. – Предъяви бирку, да и ступай себе с Богом, трать копеечки.
– Какую бирку? – удивился Акундинов.
– Как,