Горы рощи и долины —
Скрыла всё ночная мгла.
Колядка начинала походить на всем известную «Белорусскую партизанскую» песню. А когда к нам подсоединялся ещё и Бармалей, Носач, тяжело вздохнув, замолкал. Воспользовавшись моментом, мы резко меняли репертуар:
Коляда-коляда
Накануне Рождества
Хоть рубль, хоть пятак —
Не уйдём мы просто так! —
дружно орали мы.
А за цю колядку
Дайте чоколадку! —
тоненько пищала по-украински Людка-коза.
Носач разочарованно отворачивается, а Бармалей восхищённо смотрит на Людку своими безумными глазами.
– Эх, если б вы знали, до чего я люблю хохлушек! – восклицал Кудин и, чтобы позлить Бармалея, обнимал Людку.
Следующий, к кому непременно заходим, – Павел Николаевич, Жекин дядька. К этому дню он готовится основательно. На столе дожидаются гостей пироги с капустой, с яичной и рисовой начинкой, пироги с рыбой. Во главе стола стоит противень с печёным гусем, в коридоре дожидаются своего часа глубокие тарелки с приправленным хреном холодцом.
– Чьи будете?! – делая вид, что никого не признал, строго спрашивает Павел Николаевич.
– Та не здешние мы, приблудились с других краёв… – подыгрывая ему, отвечаем мы.
– А каких вы, приблудные, будете годков? – продолжает допрос Жекин дядька. – Это я к тому: можно ли вам наливать, или конфетами обойдётесь?
– Конфетами не откупишься! – за всех отвечает Жека.
– Ну, раз так, садитесь к столу! Только загодя нужно знать моё правило: пока не будет всё съедено и выпито, с места никто не встаёт!
Павел Николаевич наливает всем по гранёной стопке. Не пьёт у нас одна Людка.
– Я не буду, – отодвигая от себя стопку, – говорит она. – Мне нельзя.
– Опаньки! Уже «нельзя»?! – глядя на Бармалея, ревёт Жека.
– У меня гены плохие, – мудрёными словами поясняет Людка.
– Какие ещё Гены?! Бармалей, ты куда смотришь?! – не унимается Жека.
– Гены плохие, а Бармалей хороший? – смеюсь я.
– Бармалей хороший.
– Ну, слава богу, хоть с одним повезло! – После выпитой стопки Павел Николаевич достаёт из-под лавки гармонь.
– Праздник без музыки – пьянка, – назидательно говорит он и распахивает меха:
Не успеет луна появиться в небе,
Когда пьяный ворочусь я домой,
Ты не вей свои тёмные кудри, Дуня,
Над моёю больной головой! —
покачивая в такт сивым чубом, зычным голосом ведёт он свою песню.
Мы выпиваем и по второй, и по третьей, лихо расправляемся с холодцами и с гусем, а Павел Николаевич уже со слезами на глазах выводит свои куплеты:
Вот наступит печальное утро, Дуня,
Дождик