Челюсти истории крепки,
они уже многих перемололи,
сейчас наш черед, детка.
Параллели и перпендикуляры истории
Параллели и перпендикуляры истории
выглядят очень подозрительно,
как подгонка задачи под ответ.
Разве что поэтические тексты,
прилипшие к кровавым бинтам
мальчиков сороковых,
дают слабую надежду на будущее,
которая тает с каждым восходом солнца.
Белая ворона
Думать почти безопасно,
если не боишься
стать белой вороной,
сойти с ума,
испить цикуту одиночества
и стать героем анекдотов,
которые и были историей.
Страх
Страх висит над миром,
забирается в щели,
влетает в форточки,
серым пеплом засыпает завтра.
Но кто-то рожает детей,
пишет книги
и каждый день
сдувает пепел
с нового дня.
Историческая память
Детям послевоенного Минска
Этим деревьям, воронам
и даже фонтану
регулярно отшибает
историческую память.
А ведь могли бы рассказать
про школьников с лопатами
в послевоенном Минске.
Где-то здесь растут
деревья моего брата. —
Мужская школа,
голодные лица,
глухое сиротство войны.
Анатомия боли
Слова осыпаются быстрее,
чем лепестки тюльпанов:
сначала уходят оттенки,
за ними сложносочиненные
воздушные замки.
Дольше всего держатся сны,
но все побеждает страх,
голод и боль…
Голый человек как змея
сбрасывает кожу культуры,
в анатомическом театре войны
идет одна и та же пьеса.
Бляшки ненависти
1
Склеротические бляшки ненависти
заполняют хрупкие сосуды,
разрывают тонкую ткань культуры,
и через прорехи становится виден
обглоданный скелет прошлого,
стоящий в красном углу памяти
сегодня, завтра, всегда…
2
Отравление ненавистью
происходит постепенно.
Вначале человек
выплевывает несъедобные куски,
но ведь что-то остается
и начинает заражать
окружающую среду.
И вот уже невозможно различить
черное и белое,
добро и зло.
Особенно когда все вокруг
уверены в собственной чистоте.
И тогда случается
очередной Бабий Яр.
Просто очередной,
а вы чего хотели?!
НЕЗАПИСАННЫЙ ТЕКСТ
Незаписанный