– А как же я? – простонала Бек, слезая с дивана. Она не могла пережить, когда хвалили кого-то кроме неё. Особенно, это касалось меня.
– И ты моя принцесса, – сказала бабушка и притянула мою сестру к себе.
– Минут через 10 мы будем ужинать, – протараторила мама, обращаясь ко мне.
– Отлично, тогда я через 10 минут спущусь.
– Это невежливо, Уолт, – она взяла мою руку, остановила в самом проходе.
– Пусть идёт, он только вернулся с учёбы, мальчику нужно передохнуть.
Я был благодарен бабушке за то, что вступилась за меня. На самом деле мне не нужно было уходить, но просидеть в окружении семьи, зная, что быть мне в центре внимания, я не смог. Поэтому и зашёл за стену, там, где лестница была, и сел на первую ступеньку, подперев тяжёлую голову рукой. У меня всегда был острый слух, особенно, что касалось подслушивания.
– Он всё ещё посещает врача? – спрашивала бабушка у моего папы, что беззаботно развалился на диване, пока его жена возилась на кухне.
– Да, конечно. Тот столько всего выписывает ему.
– И помогает? – отец замолчал, наверное, пожал плечами, подумал я.
– Кажется, что да.
– Но он больше не делает всего того, что раньше? – я слышал, что ей тяжело было подбирать слова для этой щепетильной темы. Поэтому, она сторонилась всех этих терминов и прямых упоминаний моих проблем.
– Нет. Уже года два как.
– А его память? – я ненавидел, когда они обсуждали меня за моей спиной. Но с другой стороны понимал их. Они волновались за мою жизнь больше, чем я сам.
– Тоже.
– Это хорошо. А психолог что?
– Говорит, что Уолт совсем не идёт на контакт. Не хочет, сторонится, обманывает в своих эмоциях даже себя самого. Ему кажется, что я ассоциируюсь у Уолта с тем, что происходило с ним в том заточении.
Я услышал тяжёлый вздох за стеной.
– Главное, чтобы всё, что он творил после него, не повторилось никогда. Иначе,…
– Иначе мы потеряем его.
3 ГЛАВА
Ночью я редко выключаю свет. На тумбочке возле моей кровати всегда стоит мой верный друг-торшер. Он слабо светит, освещает лишь мою кровать, небольшую часть стены и кончик светлой, прозрачной шторы. Если быть честным, толку от него никакого, но он всё равно продолжает придавать мне уверенность. Не выношу темноту, когда даже рук своих не видно.
В моё окно каждую ночь светит луна, она словно находится за тонкой пеленой, ведь туман не оставляет Гемпшир даже глубокой ночью. Луна всегда скользит по моим щекам, порой я просыпаюсь от яркого, ослепляющего света. И раз уж я заговорил о ночи, то признаюсь, что я редко вижу сны. Любые сны, в особенности светлые и хорошие. Это меня тревожит, ведь кто-то скрывается в них от серой реальности, а мне и скрыться – то было негде. Мама рассказывала, что в детстве я часто делал странные вещи. Не хочу