– Ты можешь проявить хоть каплю эмоций? Ты всё-таки отца потеряла, – мать злобно смотрела на слишком спокойную Яню.
Янита то возвращалась, то выпадала из реальности и даже если бы захотела, не смогла бы разобрать, что от неё хотят. Она страшно сконфузилась, но тут же посмеялась над собственной неловкостью. Мать в недоумении открыла рот и наотмашь ударила её по лицу.
– Придёт горе на смену твоему смеху, – делая паузу между словами, произнесла она.
– Мам, не надо, – лицо Яниты печально вытянулось.
Возможно, если бы в то мгновение мать с дочерью знали, что это их последняя встреча, и после похорон их отношения окончательно расстроятся и охладеют, то они не были бы так жестоки друг к другу. Но на деле мать вытолкнула дочь из квартиры, а Яня так и не объяснила своё поведение.
Реклама
Молодой врач тянется к аптечной полке, в его заострённой позе читается:
– Ты думаешь, что таблетками облегчаешь себе жизнь. Как бы не так! Твой кайф сегодня будет казаться уродством завтра. Но и завтра – тоже обман. Иллюзия исчезнет уже через неделю. Но как ты сможешь не употреблять целую неделю? Нет, нам не узнать правды. Наверное, нужно иметь какой-нибудь крючок или якорь, чтобы суметь вернуться, либо не принадлежать миру изначально. Выбираю второе. Уверен, что и ты тоже не захотел бы возвращаться и становиться взрослым. Ведь в этом нет ничего захватывающего. Вставай на работу, пей витамины. Потому что спасение всё равно съесть.
Солнце слепило, Яня прилегла на облезлую лавочку у подъезда. Окружение выглядело заурядным и необычным одновременно, оно плыло и покачивалось. Пришлось вцепиться в деревянные перекладины, чтобы не упасть. Густой запах мокрой травы вызывал тошноту, казалось, им пропиталась даже одежда. Обволоченная липким потом Янита почувствовала, что над ней кто-то навис, открыла глаза и увидела Богдана. Он легко поднял её. Припали всем телом, обнимались шеями, животами, ногами. Тоска отпускала, больше не выдавливала глаза. Богдан достал из кармана блокнот. Яня печально улыбнулась.
Голоса с «мстили», «избивали» слышались из-под земли, но вышли из подъезда. Яните уже не было горько или обидно, внутри стало тихо, пусто и совсем-совсем безразлично. Безразлично шествие с фотографией, безразличны причитания, слёзы свои и чужие – безразличны, объятия навязчивые и отталкивающие – безразличны, искажённые лица тех, кто пришёл поддержать – тоже туда. И особенно безразлично, что внутри ничего не осталось: ни эмоций, ни образов, ни трав.
– Кидай землю! – последнее, что ясно слышала и помнила Яня.
А после перед её глазами стояла только крышка гроба, к которой она падала-падала-летела. По-видимому, так она пыталась опередить жизнь, разваливающуюся намного стремительнее, чем Яня могла себе представить.
– Может, тебе это даже нравится? А может,