Янита отложила кисть, проникая в акриловую свежесть рисунка: услышала жужжание комаров и хлесткие удары веток, почувствовала запах садовых цветов и прелых опилок. Всё было на месте. Яня вскочила с табурета и покружилась в умиротворяющих звуках тихого сельского дня, в действительности – в раздающемся с улицы гуле машин.
– Хорошо, – произнесла она вслух и, схватив влажный от акварельных красок лист, устремилась на кухню.
– …а я ему и говорю, что денег из кассы мы не брали, – увлечённо рассказывал Богдан новому другу Максу. Друг кивал, разливая по рюмкам самогон.
– Будешь с нами? – спросил кухонный бармен, приметив Яню.
– Вы лучше на это посмотрите! – сказала она, положив рисунок на стол.
– Красиво, – через секунду произнёс Богдан, хватаясь за рюмку и опрокидывая её в рот. – Но ты на квартиру в этом месяце не скидывалась.
Макс, последовав его примеру, выпил.
– Деньги скоро будут, – проговорила Яня, указывая на рисунок.
– Ты талантливая, – сказал Макс, одной рукой подцепляя кусок колбасы ногтями, другой хватаясь за рисунок.
– Ой, – вскрикнула Яня, испугавшись, что на рисунке останутся жирные пятна.
– И что с того? – угрюмо пробурчал Богдан. – У тебя есть хоть один знакомый, кто разбогател на этом? – он щёлкнут по листу.
Точно подобранные цвета, перетекающие от ярких тонов к полутонам, и весь рисунок в целом казался Богдану фарсом. Но он не озвучивал свои мысли, боясь обидеть Яню. Да и как он мог предположить, что проблема его восприятия заключалась в колоссальном невежестве, проще поверить, будто дело – в Яните. В безумстве ища несуществующую краску, она не замечала собственную топорную технику, которую лишь прикрывала оттенками, формами и деталями.
– Не надо, – Яня потянулась за рисунком.
– Вот и я говорю «не надо», – Богдан выхватил у друга рисунок и отдал Яните. – Так он же от нас теперь не отстанет, – продолжил он историю, больше не обращая на Яню внимания.
По усыпанной бурыми листьями брусчатой дорожке Яня дошла до красно-коричневого здания, где располагалась галерея Узина «УЕТ». Прежде чем войти внутрь, она дотронулась до шершавой стены. Подушечки пальцев скользнули вниз, оставив тающий тёплый след на едва различимом рельефе штукатурки. Набрав в грудь побольше воздуха, Янита открыла дверь. В нос тут же ударил елейный цветочный аромат.
Она скоро осмотрелась в галерее. Лишь одну картину можно было назвать «живой», вызывающей оцепенение души. Яня приблизилась. Она не любила сразу проникать в картину, сначала касалась холста взглядом, словно пробуя поверхность на ощупь, и только потом, будто перед прыжком, она собиралась и отдавалась образам, которыми наполнил картину автор.
По её телу растекалось тепло, оно ширилось, заполняло, пока не проявлялось громыхающее ликование.
– Добрый день! Меня зовут Алексей, – представился