Вскоре путники узнали, что добиться аудиенции у Солнцепоклонного не так-то просто. Придворный у ворот башни («На вид сильный мужчина, такому бы встать на стену и сдерживать напор врагов», – подумал Веслер) сообщил, что желающих поговорить с владыкой немало, и очередь подойдёт только через семь дней.
– Но у нас важные и срочные вести! – возмутился Веслер.
Придворный придирчиво осмотрел их (порты с заплатами у Весельчака и протёртый до дыр свитер; босоногий мальчишка в нищенской одежде; ещё один парень, одетый немногим лучше) и спросил:
– Куда прёте, деревенщины? Что за важные вести у простонародья? К Солнцепоклонному без очереди приходят только знатные люди.
– И чем занимаются – разрушают его мозги лестью? – возмутился Веслер. – У нас важная новость о вражеских замыслах. Троллеорки нашли способ проникнуть в восточные леса и дотла спалили нашу деревню! – Он покривил душой: сгорели двенадцать домов. – Нам нужно на приём немедленно!
– Ладно, я поверю вам, но учтите: если Солнцепоклонный на вас прогневается и выгонит, то всех троих посадят в тюрьму, – заявил придворный и открыл двери.
Веслер и Фирри мысленно приготовились к худшему: ожидали увидеть на троне марионетку знати. Выяснилось, что нельзя судить по придворному. Он обманул их: ни одного человека не сидело в приёмной. Вскоре все четверо вошли в просторный центральный зал, куда щедро лился солнечный свет из широко распахнутых окон. В центре на удобном кресле с резными подлокотниками сидел пожилой седовласый мужчина с мудрым и добрым взглядом. Он гневно посмотрел на придворного и жестом отправил прочь. Во взгляде читалось: «Ты опять за своё, никого ко мне не подпускаешь?»
Едва служка ушёл, владыка тяжело вздохнул. Он остался недоволен поведением придворного. В зале повисло тяжёлое молчание: Веслер не решился нарушить его без приказа.
Сатий и Фирри восхищённо осматривались вокруг. Гобелены на стенах зала изображали портреты десятков предшественников Солнцепоклонного, их искусно выткали на фоне природы. Мастера изобразили стройные берёзы и могучие ели, невиданных животных и привычных лесных зверей – зайцев, белок и грозных медведей. На одном из портретов владыка гладил оленя.
Из окон открывался прекрасный вид на море. Оно переливалось голубыми и ярко-красными цветами – солнце клонилось к закату, создавало неповторимые переливы красок на водной глади. Благодаря широким проёмам комната наполнялась светом, лучи необычно играли в хрустальных изысканных люстрах с десятками подсвечников по периметру. Всё говорило о достатке и роскоши, но не