Последнее, что увидел Эймел перед смертью – прибежавшую Ирель. Он успел мысленно произнести заклинание, чтобы уберечь её, но не знал, сработает ли оно. Через мгновение мага разорвало на части; с его гибелью перестал работать и артефакт. Время возобновило привычный ход. А троллеорки с ожесточением навалились на жителей деревни, чтобы отомстить за погибших.
***
Хитрый Весельчак наблюдал за беспощадной бойней издалека, но не решался вступить в схватку. Когда он узрел, что Эймел погиб, понял: битва проиграна. На поле боя вот-вот умрут все жители деревни.
До Весельчака дошло, что пора уносить ноги. Он вспомнил об овраге в лесу, где прятались Фирри и Сатий, и побежал, обгоняя ветер. До него донеслись звуки битвы и крики умирающих людей. Весельчак не видел и не знал, что с Ирель, но боялся, что женщина погибла вместе со всеми.
«Зачем она выбежала из укрытия? Конечно, переживала за мужа, но и бросать детей не следовало», – размышлял Весельчак. Он тяжело дышал и нёсся к оврагу. Никогда в жизни так не бежал – сам удивился резвости.
Фирри с Сатием прятались в овраге и тревожно всматривались наверх.
– Ирель не пожелала спокойно сидеть с нами, ушла вслед за папой, – с грустью произнёс Сатий, когда увидел Весельчака. Он дал ему отдышаться и спросил: – Они погибли? Оба?
Взор парня настойчиво просил: «Скажи «нет», но Весельчак подумал, что лучше не обманывать Сатия, и произнёс:
– Скорее всего, да. Отец – точно.
Ни слезинки в глазах. Неведомая решимость зажглась во взоре Сатия.
– Их не вернёшь, – пробормотал Весельчак и продолжил: – Но нам надо выжить. Пора бежать, и желательно – побыстрее.
– Бежать? Ну нет! Мы останемся здесь и дадим отпор! – твёрдо сказал Сатий и начертил палкой на земле руну воина.
– Сатий, не дури. Отец хотел, чтобы мы остались живы. Все. Втроём. А ты предлагаешь смерть, – произнёс Весельчак.
– Нет. Я предлагаю жизнь, достойную истинных героев, – твёрдо ответил отрок пятнадцати вёсен от роду.
Весельчак проклинал упрямца про себя, но сделать ничего не мог. Он потянул Сатия за собой. Бесполезно. Парень твёрдо стоял на земле и не желал трусливо бежать.
– Сатий, ну что ты упрямишься? У нас и оружия нет, нечем с ними бороться, – тщетно убеждал Весельчак.
Внезапно встрял Фирри:
– Думаю, Сатий знает, что делает. Не стоит ему сейчас мешать. Я верю – мы выживем, – добавил он.
– Выживем? Против двух десятков троллеорков? Они злостной магией убили Эймела. Накинули на него чёрную паутину и разорвали беднягу! – сорвался на крик мужчина. Ему стало не до веселья. И тем более не до хитрости.
Сатий, возможно, и не ведал, что делает, но следовал велению сердца. Внутри зажглись решимость и отвага. Он вспомнил слова отца: «Храбрость важнее разумных доводов трусливого ума».
Сердце интуитивно подсказало мальчику, что делать.
– О, могучий Знич, бог отчаянных