Погибший Эймел гордился бы Сатием: он долго ждал, когда талант Великого проявится в сыне, и всё время не хватало толчка извне. Но магия далась страшной ценой. Погибли все: отец и, судя по всему, мать; жители деревни – друзья и знакомые.
Сатий запретил себе умирать. Он жадно впитывал солнечный свет. Со стороны Фирри увидел, что посланные Хорсом лучи разорвали паутину; но это сделал не бог, а юный маг. Он не знал, что шагнул на первую ступень Силы.
Юноша выскочил из кокона, засветился изнутри и перенаправил лучи на врагов. Он вспомнил сказку – Ирель говорила, что солнце обращает троллей в каменные глыбы. Но враги благодаря мутации спокойно сражались и при свете дня. Поэтому поначалу свечение из груди Сатия ничуть не причинило им вреда.
Орк схватил Фирри, чтобы его раздавить. Сатий мысленно обратился к светлым богам ещё раз и усилил напор лучей, превратил в обжигающие.
Троллеорки в ужасе завопили. Они загорелись – один за другим. Орк, что держал Фирри, панически заметался, и парень вывернулся.
Вражеские колдуны спрятались за спинами солдат. Они атаковали Сатия, бросили очередное заклятие. В него полетели три длинных чёрных стрелы. Но яркое сияние не угасало. Парень представил, что в груди поселилось солнце. Оно с лёгкостью развеяло вражеское заклинание. А затем длинные лучи сразили шаманов и подожгли.
Фирри потрясённо замер. Он с изумлением увидел, что Сатию удалось с помощью богов справиться с врагами. Никто не сбежал от метких солнечных стрел.
Заёмная мощь постепенно уходила. Сияние угасло и навсегда оставило в душе парня тёплый след и воспоминание, что в нём живёт маленькое солнце. Сатий мечтал не губить и уничтожать, а согревать и созидать. Он грустил, что последние лучи потратил, чтобы поджечь тела погибших жителей деревни.
Сатий шёл по главной улице и оставлял за собой десятки погребальных костров. Души погибших возносились ввысь, к богам, и мысленно благодарили, что юноша не дал врагам использовать их для тёмной жёртвенной магии.
Парень растерянно остановился посередине деревни, посмотрел на кроваво-красное пятно и обрывки одежды – всё, что осталось от Эймела. Сатий без стеснения дал волю слезам. Но где тело мамы? Он боялся, что пятно – это ещё и Ирель.
Верный Фирри следовал за ним и уговаривал не сильно расстраиваться, но Сатий продолжал громко и отчаянно звать маму.
Они обошли всю деревню и вернулись к Весельчаку. Мужчина с трудом пришёл в себя после удара. На лбу и возле глаз у него красовался огромный синяк. Юный маг расстроенно сел на землю.
– Проклятая война! Она оставила меня без отца и без матери. Что нам делать? – спросил Сатий и покачал головой.
– Мне жаль твоих родителей, – сказал Фирри. – Но слезами их не вернёшь. Нам остаётся одно –