В доме стало тихо.
Глава 3
Сердце Гаавуна пестрело сотней цветов, звуков, запахов и голосов – крикливых и не очень, звонких и осипших, сердитых и радостных. Это был один из самых приятных дней на южном Эллатосе, день, когда нежный ветер с холмов играет, прячась, в ветвях каштанов, когда сидящие на крышах птицы заливаются где-то прямо над головой, а в наполненном зноем воздухе плавают ароматы корицы, мёда и лимонов.
Улица Баник разрезала прибрежный район города от восточного края до западного. Это была широкая, вымощенная белыми камнями дорога – тридцать человек могли пройти по ней в ряд, не касаясь друг друга плечами. По обеим сторонам улицы простирались торговые ряды – две вереницы одноэтажных построек. Эти домики были обителью лавочников, которые, по большей части, торговали продовольствиями, домашней утварью, тканями и драгоценностями.
Люди попроще располагались вместе с товаром вдоль этих лавок, усевшись прямо на полу или на низеньких ступеньках в просторных открытых коридорах, под черепичной крышей. Сначала эти коридоры служили укрытием от солнца для посетителей лавок, но со временем и там расположились торговцы. Кое-где даже виднелась разметка, нацарапанная мелом – обычно ее рисовали перед Торгованом, когда желающих продавать становилось слишком много.
Колокол на площади Кутрави подал голос, и его тягучая песня заглушила звуки Торгована. Протянув двенадцать раз, колокол умолк. Площадь украшали помощники городовых, спрятав головы в огромных шляпах. Они возводили помост из деревянных коробок прямо рядом с фонтаном, из которого возвышалась колонна. Её венчала бронзовая корзина, полная угощений.
Повсюду раздавались призывы уличных торговцев, а хозяева лавок позволяли себе в этот день даже нанять звальцев и выставляли их в открытых коридорах: те, топчась в тени под крышей, кричали в большие, расширяющиеся к концу железные трубки.
– Только в день Торгована, только для вас – ткани лучшего суконного двора провинции! Лавка Стоккари ждет всех, кто знает толк в прекрасном! – кричал один.
– Латосы и лати, мимо что идете? Кроме как у Тунвари, книг вы не найдете! – пытался перекричать его другой, спрятавшийся где-то в коридоре на другой стороне улицы.
Тётка Кафизель надела широкополую шляпу и утёрла вспотевшие щёки. Она глядела по сторонам и щурилась. Сегодня под ней на Баник стояло по меньшей мере двести торговок, и все они, как и Кафизель, настороженно оглядывались и вели себя по меньшей мере странно, точно их всех вот-вот разгонят.
И тут Кафизель встрепенулась и подскочила.
– Ну что, латочки мои. – сказала она недовольно и хлопнула в ладоши.
Сотни глаз уставились туда, где неторопливо шла Джерисель Фенгари. Ей сегодня некуда было торопиться. Одно-единственное ожерелье лежало в кармане её шёлковой белой юбки. Джерис подошла к Кафизель и осмотрелась.
– Доброго дня. – сказала она. –