– Да уж, не повезло, бедняге. – посочувствовал Пивси. – Видимо, уродился таков.
– Да никто б не взял его. И так зверь новый. Не знают, чего ждать от них, а этот – вообще калека. Товар есть товар, кому с изъяном нужен? И как я не углядел! – со злостью сказал Арнэ. – Подсунула мне, старуха паршивая.
– Так себе оставь.
– Зачем? Этой твари глаз нужен. Один подохнет, и дня не пройдет. Утоплю.
– Ну если так, то правда твоя. – вздохнул старик.
Вернулся Таака с большой кружкой в руках. Высоко поднявшаяся пена стекала по его рукавам.
– Чего понадобится – спуститесь, скажете.
– Спасибо, Таака. – сказал Пивси.
Старик и Таррель опять остались одни.
– Устал я сегодня. – сказал Таррель, отстёгивая плащ и оставаясь в легкой рубахе.
Пивси улыбнулся и прихлебнул напиток.
– Ну, у тебя вся жизнь на ногах, кажись, с младенчества. Я, чего таить, думаю порой, что ты и глаз не смыкаешь никогда, ко сну не приучен.
Арнэ рассмеялся.
– Бывает и так, что не смыкаю. Сон как рукой снимает, когда зад свой спасать приходится.
– Эх, рисковый ты всё-таки! – хлопнул себя Пивси по колену. – И ведь ни разу не бывало, чтоб хвост за собой в город притащил. Как так ловко у тебя получается?
– Это ловко только в Гаавуне получается. – вздохнул Арнэ. – Не везде мне теперь спокойно проход дают.
– А, тесно тебе на Эллатосе становится, широкая ты душа. А помнишь, когда ещё мальчишкой тебя на руках носил к океану, ты говорил, что эти берега никогда не обойти, настолько они большие – и жизни не хватит. А теперь, глядишь, и всей земли мало окажется.
– Мало не мало, а не держит меня Гаавун, Пивси. Хотя, бывает, и скучаю по нашему океану и холмам.
– А ты хоть через сотню Эгар приди – здесь всё по-старому будет, Арнэ. Старик Пивси всегда тебя ждать будет. И Касель тоже. Такой щенок еще маленький, а уже привязался к тебе. Видал, как он обрадовался, когда тебя увидел?
– Не всегда мне в Гаавуне быть. – покачал головой Арнэ. – Да и Каселю никто деда не заменит. А ведь ты ему заменил отца.
Пивси тут же помрачнел.
– Был бы отец. Если б не решил он, как мой дед, рыбаком стать.
– Пивси, не надо. Не вспоминай. – резко прервал его Таррель. Старик несколькими глотками опустошил половину кружки.
– И что его так океан этот манил? Это дед мой, мира ему в небесах, рыбаком был по судьбе, еще в младенчестве знал, с чем жизнь свою свяжет крепким узлом! И прожил же её – большую, светлую! А этого, дурного, понесло туда же, вот и оставил сына своего, Каселя, беднягу, ещё в животе мамкином!
Слеза скатилась со щеки старика и упала на дно опустевшего стакана.
– Чувствую я, темнота надвинулась на род наш. – сказал Пивси. – Долгожительство, гордость семьи уходит. Да куда там уходит,