Пока он пребывал в раздумьях, вошел Уго. Цастроцци, задыхаясь от угрызений совести, велел ему следовать за ним на пустошь. Уго повиновался.
Глава III
Цастроцци и Уго направились вдоль пустоши, на окраине которой стоял домик. Верецци склонился перед окном, и его слуха достиг низкий голос, раздававшийся среди неясных шорохов вечерней тишины. Он внимательно прислушался. Вглядевшись в темноту, он различил исполинскую фигуру Цастроцци и Уго, чью неуклюжую разбойничью походку нельзя было не узнать. Он не мог расслышать их разговора, кроме отдельных слов, долетавших до его слуха. Казалось, что говорившие обмениваются гневными угрозами; затем голоса зазвучали, словно бы возникшей между собеседниками спор разрешился; наконец звуки речей затихли вдалеке.
Бернардо вышел из комнаты. Вошла Бьянка; но Верецци отчетливо слышал, что Бернардо остался у дверей.
Старушка сидела в углу комнаты. Настало время ужина; Верецци попросил старушку принести его. Она повиновалась и принесла горсть сушеного изюма на блюде. Он с удивлением заметил, что она принесла и нож; подобное везение он приписал оплошности старушки. Одна мысль завладела его разумом – о том, что теперь самое время для побега.
Он схватил нож, выразительно взглянул на старушку – та задрожала. Он переместился от окна к двери, кликнул Бернардо – Бернардо вошел, и Верецци, высоко подняв руку, направил нож прямо в сердце злодею. Бернардо подался в сторону, и нож крепко вонзился в дверной косяк. Верецци попытался одним усилием вырвать его обратно. Усилие оказалось тщетным. Бьянка сколь возможно быстро нетвердой поступью бросилась в противоположную дверь, громко призывая Цастроцци.
Верецци ринулся было в растворенную дверь, но Бернардо загородил ее собою. Последовала долгая и яростная борьба, и Бернардо, обладавший превосходством в силе, едва не одолел Верецци, но тот ловким ударом спустил его вниз по крутой и узкой лестнице.
Не задерживаясь, чтобы взглянуть на исход своей победы, Верецци ринулся в противоположную дверь и, не встретив сопротивления, быстро побежал вдоль пустоши.
Луна, недвижная и величавая, высоко висела в небе и освещала безмерное пространство раскинувшейся перед ним равнины. Он продолжал свой стремительный бег, и вскоре домик скрылся из виду. В каждом порыве ветра ему слышался голос Цастроцци. Он оглянулся, и ему померещилось, будто глаза Цастроцци сверкнули у него за плечом. Но даже если бы Бьянка избрала верную