– Выходят уже мужики. Намылись. – Сказала она раздумчиво, завидев Лору. Сказала так, словно после их выхода произойдет что- то еще, к чему надо готовиться. Впрочем, так оно и было.
– А я все в себя придти не могу от неожиданности. Сколько сегодня всего свалилось. – Вынула из кармана передника рюмку – Выпьем, Лорка! День-то, какой великий!
Они выпили по очереди, не ощущая горечи водки.
– И пацанов до сих пор нет. Вот ведь варнаки! Могут и не придти. А ты тут переживай за них всю ночь. А сука та крашеная и думать забыла о детях своих. Шляется где-то…
Дверь бани открылась, и вместе с клубком пара вывалились мужики. Одетый в чистые слегка коротковатые для него брюки и хлопковую хорошо отглаженную рубашку с коротким рукавом, Алексей выглядел очень молодо. Порозовело вытянутое бледное лицо с прекрасными черными горчаковскими глазами, словно нарисованными художником. И вот что отметила про себя Лора – ни единой наколки на руках, ни печати тюремной, которая запечатлевается в облике, взгляде, движениях. И это после стольких лет тюрьмы!
Сели за стол снова и Лора отметила про себя как ест Алексей Горчаков – без жадности, спокойно, несет ложку ко рту бережно. Плечи выпрямлены, голова слегка склонена, глаза видят сотрапезников. Он ел так, как будто бы только и делал в жизни, что пировал в ресторанах да по гостям ходил. А Серега, так тот просто навис над едой, локти на столе, торопится, ест шумно, смотрит в тарелку и будто удивляется – куда так быстро исчезает пища?
«Чисто, дитя». – Говаривала про него мать Ольга Петровна.
«И это братья! – изумилась Лора про себя. – Какие же они разные. И как сумел Алексей сохранить в тюрьме это благородное спокойствие, эти манеры?»
Лора помнила, что Алексей всегда отличался спокойным нравом, не суетился, не терпел торопливости, делал все обстоятельно. За что бы он ни брался, все получалось у него отлично. Но с девушками не везло с юности. Одна не дождалась его из армии, вторая не оценила его романтической натуры, ушла к другому, который трепал ее и не ценил. А Алексей окончательно разочаровался в женщинах, которые даже не пытались понять глубину его спокойного, жертвенного, но пылкого внутри характера.
Сейчас Алексей не смотрел на брата. Зато, поднимая глаза от тарелки с нежностью и глубокой тоской, вглядывался в лица Лоры и Кати, то его взгляд останавливался на лице племянника. Серега боялся смотреть в его сторону.
Поужинали молча, назначенный в честь приезда Лоры пир, неожиданно перешел в тихий ужин. Катя сидела рядом с Алексеем, и все подкладывала ему.
– Ешь, ешь, родненький мой братка, – приговаривала, – отощал на тюремных харчах. Ну, да ничего. Откормлю я тебя, отогрею.
Выпили еще по паре рюмок, и хозяйка скомандовала отбой. Серега с Валентиной удалились. Владимир вышел с ними, чтобы сделать обход деревни,