Корнилов, как и подобает заинтересованному в ее внешнем виде сожителю -уже созревшему приставить «экс» – ее предостерег:
– Осторожно. Дорога неровная.
– Разберусь и без…
И в эту самую секунду – то ли кочка, то ли окаменевший трупик какого-то зверька… Страшный визг Марины… Понять ее не сложно – ее левый глаз, буквально, захлебывался кровью. Но, словно бы уравновешивая случившееся, движение утратило немилосердную интенсивность, и уже через десять минут они смешались с неплотным потоком «скорых», с самоуважительной расстановкой въезжавших в ворота весьма сомнительной больницы.
На следующий день Корнилов зашел ее проведать – наведя справки, он нашел индивидуально отвечающего за ее излечение врача, увел его из оживленного больными коридора: в закуток, где хранят разный инвентарь, наподобие швабр – и, не усложняя ситуацию широтой эвфемистических жестов, доходчиво выспросил насчет Марины.
Лгать, а тем более уличаться во лжи доктору не требовалось.
– Никаких оснований для беспокойства, – сказал врач, – с ее глазом все будет нормально. Вас подробности интересуют?
– Нет. А когда ее можно будет увидеть?
Жалких шуток: «Вы-то ее в оба глаза увидите, а она вас всего в один, да и то до потемнения заплаканный», «Войдете в палату – подавайте голос. А то она вас и не узнает» от доктора, к его телесному счастью, не последовало.
– Да хоть сегодня, – сказал врач.
Интуиция что-то ропщет: с предшествующей Марине «Серой Дженни» Артюхиной Корнилову и то было легче определиться, кто же из них получает больше удовольствия, когда она кусает его за живот. Не он, отнюдь не он – а раз не он, то пусть кусает, но только за живот, не ниже: живота у Корнилова нет, а то, что ниже, пока дышит.
– Во сколько? – спросил Корнилов.
– Посетители у нас с пяти, но вам, в виде исключения, я бы разрешил…
– Исключений я не стою. – Отпуская доктора с миром, Корнилов тем самым его уже отблагодарил. – Бывайте.
И промелькнуло, будто сон
Все то, что сном не оказалось —
Через скакалку прыгал слон
Но и на нем вовсю сказалось
Паденье градуса сердец
Смотревших, как он топчет стружки
Не прозревая, кто тот спец
Кто автогеном резал ушки.
Слоновьи уши.
Внезапно стало очень грустно
И он прошелся по тому
Кому пресечь слоновье чувство
Спокойно