Невозвратность, пересуды, чары ведьмаков, что-то из всего этого древнее Вселенной – закончив, Корнилов обернулся к приглашающим его скучно развеяться легавым с лицом по-настоящему отдохнувшего человека.
– Поехали, – сказал он.
– Ты поступаешь в наше полное распоряжение, – туповато усмехнулся белесый сержант, – мы может бить тебя руками по голове, но можем и ногами по яйцам. Ничего не боишься?
– Боюсь.
– Да?
– Боюсь испугаться.
В отделение с Корниловым обошлись довольно цивилизованно: протокол, штраф, в общем ничего воцаряющего надевание холщового «san benito» с нанесенным на него выцыганенной предварительным следствием кровью пламенем – ни бумажных колпаков «coroza», ни бичевания голодными кобрами. Но если бы перед Корниловым предстал сам Бог и сказал ему, что его нет: «Меня нет. Ты видишь лишь мою проекцию в вашем обреченном мире» – Корнилов бы с ним не согласился.
Всевышний перед Корниловым еще не предстал; личный унитаз посреди сада камней для него пока не поставили, зато Ольга позвонила ему на следующий день. И причины ее вчерашнего отсутствия состояли в том, что: потерялась одна из ее контактных линз – так вот откуда нездешний блеск – это раз. А во-вторых ей стало неудобно идти в театр с мало знакомым человеком. Но сегодня, когда стоны безвинных малюток уже улеглись, она обдумала свое жалкое поведение, и ей стало ясно, что она была не права – в эту минуту Ольге понятно, как ей стыдно, и вследствие этого она приносит ему свои извинения. Она сожалеет, не зная, как бы он поступил, если бы амбициозные панки вручили ему пачку таблеток – аконитин, худшая часть волчьего корня – протянули ее, спросив: «Умрешь с нами за компанию?». Оля не догадывалась, что Корнилов ответил бы им: «Ни за что. За компанию никогда. Я не компанейский» – ее саму он выслушал со всем возможным молчанием, но предложение повторно встретиться сумел все-таки отклонить.
Некогда ему. Совершенно некогда во второй раз – в собственных глазах – выглядеть идиотом.
4
Утро было сказочное, и Корнилов коротал его тем, что потягивался – не подтягивался, а именно потягивался. То есть в кровати. Экстренных дел на сегодня не планировалось. «На работу? Смешно. В могилу? Тоже не грустно» – Корнилова это не нервировало. Даже наоборот, их отсутствие только способствовало такому нелишнему занятию, как лежание в кровати: час другой с утра, пару часов после обеда, а там уже подошла ночь – скажешь себе: «Спокойной ночи» и мужественно засыпаешь активистом доставшейся тебе при разделе наследства комы. «Привычка к отсутствию радостей,