«Точка зрения Корнилова». Петр Альшевский

отвлечься от низменного, Корнилов попытался заставить себя думать об Олиных глазах – об их глубине и каком-то нездешнем блеске. Но о глазах как-то не думалось. Корнилов сел на скамейку, и с видом до полусмерти прибитого обвалами путника, только что прошедшего Марухским перевалом Кавказский хребет, уставился в бредовую мозаику панно. «К вечеру я наполнен приземленностью, за ночь ее не избыть – не устоять перед возможностью встать с кровати и хмуро ходить из угла в угол» – соседствующий с ним индивидуум отреагировал на его отнюдь не медовый взгляд весьма раскованно: Корнилов в разладе со своим собственным пониманием фатализма; Луис «Онуфрий» Педулин в монашьем одеянии.

      – Что, молодой человек, совесть мучает? – спросил он. – А вы подайте на строительство храма святого Миколы-барабанщика, вам и полегчает.

      Подбородок Корнилова не повернулся к просителю ни на йоту – штрафбаты формировались еще в Древнем Риме; пропускай, не учитывай, это не причем; конец близок, близок, близок; Корнилову не хотелось говорить о противолежащих воротах храма Януса; конец, конец, близок, Корнилов ничего не слышал о предназначении храма Миколы-барабанщика; близок, конец близок, ворота храма Януса были закрыты во время мира и открыты во время войны; конец, конец, близок, близок, конец – мир ли, война, а Корнилову было уже не до слов. И мучила его не совесть. Ему вряд ли полегчает даже если он отдаст этому человеку все свои деньги.

      – Подайте, молодой человек, – продолжал басить Луис Педулин, – я же прошу у вас на строительство храма Миколы-барабанщика. Не на блядей все-таки.

      – И где он… не сейчас… где он барабанил?

      – В райском оркестре. Этот оркестр зарабатывал деньги на общественнополезные нужды – дома престарелых для архангелов, трудовые колонии для небезнадежных грешников и тому подобные богоугодства. Микола был в нем просто примой. Во многом благодаря его игре оркестр приносил солидный доход. Его трепетная манера имела очевидный успех. Особенно у женщин… И Микола дрогнул – его все чаще видели в черном пределе, где содержались самые отъявленные грешницы. А на такие дела, как вы сами вероятно разумеете, нужны деньги. И он, втайне от братии, стал прикарманивать часть барышей. Было проведено тщательное расследование и, как он ни отпирался, факты были против него. Наказали его сурово. Сделали лоботомию и сбросили на землю в чине какого-то настоятеля. На него уже махнули руко, но вдруг… Молодой человек, вы знаете, что такое чудо?

      – Не часто.

      – Это все от неверия. А чудеса, поверьте мне, случаются. Одно из них снизошло и на Миколу. Ни с того, ни с сего, он обрел такую набожность, что даже самые скептически настроенные херувимы одобрительно зацокали языками. Схватившись с довлеющим над ним обмирщением и бесстрашно набирая ореол святости, Микола с рассвета до заката бил поклоны, непрерывно бормоча «Отце ваш и мой тоже». А как он постился… Целыми месяцами он питался лишь одними вишневыми