– Что, простите? – спросила она.
– Вы мое имя знаете?
– Не имею ни малейшего представления.
Естественно, не имеет: так же решительно, как и то, кто же изобрел логарифмы. А изобрел их шотландский барон, которого звали Джон Непер – с его везучей фамилий он недаром придавал такую важность своим занятиям богословием.
– А хотите узнать? – спросил Корнилов.
– В принципе, не очень.
Итак, беседа завязалась и из нее выяснилось, что девушку зовут Олей, она предпочитает белых лебедей чернокрылым змеенышам, верит в предание, застолбившее оплошность создания Стоунхенджа за Мерлином, и учится на чем-то связанном с кино. И как бы ни был Корнилов далек от всего суетного, Оля ему откровенно понравилась – обмениваясь с ней любезными репликами: «Вам не скучно так внимательно портить свои глаза? Скучно… А вам? Я не внимательно. Вы не специалист, вам простительно. Я давно знал сиё. Что не специалист? Что простительно» – он смотрел нерядовую картину «Доктор Манкузе, игрок» пока она не кончилась. Зал они покинули вместе, и после обмена тяжелыми по части расставания взглядами, Корнилов негромко спросил:
– Не обидетесь, если я вас до дома провожу?
Время еще час назад стало поздним и мало подходящим для провожания, но Корнилов уже выпал из привычной гробницы отказа от помыслов нещадно обманываться. В кровь, как свалившийся с велотренажера близорукий ницшеанец он не разбился, но и утраты болезненного напряжения не приобрел. А Оля и не думала смущаться.
– Вообще-то, я далеко живу, – сказала она.
– Далеко это где?
– Надо дойти до метро и доехать до Марьино. А потом еще и на автобусе. И пешком.
Не близко: услышав в любой другой не характерный сегодняшнему день про такие сложные перспективы, Корнилов бы не растерялся – сочувственное похлопывание по плечу, пожелание не упустить мирского перевоплощения всего прекрасного, ускользание в преуспевающую безоблачность. «Пойдем, родная… кто куда». Но сегодня он оплошал.
– Ну, что же, – вздохнул Корнилов, – я бы нашел, как мне выжить и не сходя с места, но Марьино так Марьино.
– Вы серьезно?
– А я что, похож на легкомысленного?
Оля небрежно засмеялась.
– Да нет, не очень… – вполголоса сказала она. – Скорее, вы похожи на большого волка – большого и улыбающегося, но улыбающегося из-под палки.
– На кого я похож? – не понял Корнилов.
– На себя.
Вкрапление декаданса, что-то вроде: «Обезглавленный труп был изнасилован судебным экспертом». Но пластинка-то заезженная.
– А почему именно из-под палки? – спросил Корнилов.
– Не знаю. Похожи и все.
Дорога до Марьино прошла не эмоционально: Корнилов