В воздухе висело тревожное предчувствие, что вот-вот должно случится нечто страшное. И вот однажды это случилось: снег у мельницы окрасился кровью! Однорукий Иван, Андреев сосед, преградил солдатам дорогу к своим саням. Сам он всю войну «с фрицами» прошёл. Правая рука его осталась на поле, где полегли все его товарищи. Вернулся он всего с год назад и, как мог, одной рукой пахал, сеял, поправлял дом, сараюшку для коровы сколачивал. Андрей с ребятами помогал ему и крышу перекрыть, и хлеб молотить. В Копыловке к герою войны селяне относились с большим уважением и иначе, как по имени-отчеству, не обращались. И вот, этот бывший солдат-инвалид решился воевать за свой с таким трудом выращенный хлеб.
– Не отдам! – кричал он, размахивая пустым рукавом перед лицом офицера, – Или мало я за матушку Россею крови пролил?! И что ж, теперича мои дети должны с голоду помирать?
Офицер холодно посмотрел на Ивана. На выцветшей гимнастерке крестьянина болталась медаль «За храбрость», которую он никогда не снимал. Офицер вынул из кобуры наган, взвел курок и жёстко сказал:
– Отойди, солдат! Ты послужил отечеству, и ещё послужи! Сейчас армии нужен хлеб! Не доводи до греха, отойди!
– Как же так, Ваше благородие? Стрелять? Моим детям тоже нужен хлеб! Четыре года я воевал, жена за это время двоих детишек схоронила, сынка старшего тоже… – Голос Ивана задрожал и вновь сорвался на крик: – Не отдам, сказал!
Из толпы крестьян раздались голоса:
– Неужто поднимется ваша рука в бывшего солдата стрелять?
Офицер, не сказав ни слова, поднял наган и хладнокровно выстрелил. Мужики повыпрыгивали из саней и кинулись к Ивану, но солдаты штыками преградили им путь. Погрузили к себе последние Ивановы мешки с мукой, и хлебный обоз тронулся в путь. А на снегу осталось лежать безжизненное тело бывшего русского солдата, который погиб в двух верстах от своего дома. Дома, из окошек которого выглядывали на дорогу и ждали отца трое его ребятишек. Они были первыми из тех, кто осиротел в деревне в то жестокое время, которое тогда ещё казалось людям совсем мирным. Ещё по деревенским дорогам Сибири не гуляла «костлявая» со своей косой, не вспыхнули ещё кровавые крестьянские бунты, не пришли ещё, размахивая красными флагами, страшные «продразвёрстки», обрекшие сотни тысяч детей на голод, сиротство и приюты беспризорных. Ещё не наматывали смертные вёрсты обозы и товарняки, везущие «раскулаченных» крестьян в глухую сибирскую тайгу и выжженные солнцем казахские степи. И всё это будет настоящей беспощадной войной! Войной не ради, а против своего народа! И не было в судьбе русского человека конца этой безрадостной, беспросветной жизни, неизменной столетьями. Жизни в полной рабской покорности, вымоленной под золочёными куполами церквей, где под благостное пение, не уставая, читали из Евангелия,