– Ты проснулся, папа? – спросил я его голосом «послушного сына».
– Этот твой засранец, всю ночь бегал.
– Почему засранец?
– Потому что спать мешал. Топал. Чавкал. Сопел… Опять топал. Туда – суда, туда – сюда…
Ёжик чавкал? Мне стало не по себе.
Я уже догадывался, в чём дело. На четвереньках подполз и заглянул под кровать. Поддон был пустой. Только разворошенные листья и разодранные, пережёванные коконы. Рядом с поддоном – буро – зелёная, липкая и вонючая, размазанная по полу лужица. Поодаль – ещё одна… и ещё.
А вокруг – пятнышки, пятнышки, пятнышки…
Ночью ёжик выбрался из коробки, перебежал в комнату, где был поддон с шелкопрядами. И устроил охоту…
Ёж сожрал все шёлковые коконы.
Все!
Бомбикс мори… Шёлковая смерть.
После такого ужина ёж обосрался. Причём не раз. Ещё не одну лужицу я нашёл в других углах. Семеня по комнате, ёж наступал лапками в свои «отходы» и отпечатывал их на полу. До утра он равномерно покрыл отпечатками почти всю жёлтую поверхность. Получился леопардовый рисунок. Как сказал потом дед – «леопёрдовый».
Утром ёжик убежал в приоткрытую входную дверь.
Плакать было стыдно, но слёзы мои капали прямо на пятнышки.
Долго жалеть шелкопрядов мне не дали. От наказания спасло то, что папаша опаздывал на лекции. Он вручил мне тряпку, ведро и обязал отмыть полы. Обкаканный поддон выбросил на мусорку.
Потом я ползал по полу и размазывал тряпкой какашечные узоры. Скоро мама сжалилась, отобрала тряпку и быстро всё перемыла. Я ей только воду в ведёрке менял.
Опять пол сиял первозданной шёлковой желтизной. Больше ничто не напоминало ни о съеденных коконах, ни о еже – обжоре.
…Прошёл целый месяц. Я уже позабыл шелкопрядов. Жизнь во дворе, где есть сад и виноградник, хороша тем, что каждый день есть новые приключения.
Однажды утром из – под моей кровати выпорхнула необыкновенная бабочка.
Большая, белая и очень красивая. С длиннющими бровями – расчёсками, глазами – бусинами, нежными крыльями и пушистым брюшком.
Я таких никогда не видел. Откуда она взялась? Залетела с улицы? Бабочка кружила по жёлтому полу, трепеща крыльями. Надо было поймать её, не помяв. Я стал оглядываться – где мой марлевый сачок?
Он стоял на месте – у окна.
Как только я вооружился им, из – под кровати вылетела вторая бабочка. Такая же, но кремовая. Обе они закружились вместе, словно танцевали. Я тут же накрыл их сачком.
Накрыл – и полез под кровать. Я чувствовал, что найду там и третью. Оглядел пол, но кроме пыли, похожей на пух, ничего не нашёл. Перевернулся на спину, чтобы осмотреть дно кровати, и обомлел…
Прямо над моей головой, на фанерной изнанке висели рядышком приплетённые шёлковой паутиной два кокона. В каждом было по круглому, как иллюминатор, окошечку с распахнутой крышкой.
Один кокон был белый, а второй – цвета слоновой кости. Это были они – мои Тахир и Зухра.
Их не съел ёжик. Они не погибли, как в фильме – сказке! Они удрали, свили