– Люди московские! Вместе с вами скорблю я о кончине Государя нашего и моего брата. Но в этот тяжелый для Руси час я хочу сказать, что если Господь сподобил нас избрать себе нового государя, то самый достойный среди нас Борис Федорович Годунов.
Он доказал это своим трудом на благо Отечества, своей мудростью и преданностью Государю. Ему и быть на царстве!
Федор Никитич сделал это не просто так. Во-первых, он показал Годунову, что он ему не соперник, а во-вторых, прекратил возможную склоку среди конкурентов.
Конечно, можно было бы поступить по-другому – просто заявить о своих правах на престол. Федор Никитич был уверен: большинство собравшихся его бы поддержало. Многие ненавидели Годунова, считали его безродным выскочкой, злобным и двуличным человеком, который никогда не забывал обид и не прощал врагов. Федор Никитич тоже не прощал подлости. Последним ударом, подло нанесенным Годуновым семейству Романовых, был местнический5 спор, который Федор Никитич Романов проиграл в Разрядном приказе князю Федору Андреевичу Ноготкову-Оболенскому.
Решение Годунова полностью удовлетворяло амбиции князя Федора Андреевича и ставило его «местами больше» не только Федора Никитича Романова, но и его деда – отца царицы Анастасии Романовны. Этим самым как бы перечеркивалось правительственное значение рода Романовых, основанное на родстве с прежней династией. Сейчас Федор Никитич сделал вид, что зла он не помнит.
Замысел был прост: если высокое собрание откажет Годунову, то царем быть ему, Федору Никитичу Романову.
Поверил ли ему Годунов? Скорее всего, нет. Ему хорошо были известны боярские интриги. Но он тоже решил сыграть в благородство.
На просьбу Патриарха Годунову принять скипетр, Борис ответил:
– Мне никогда и на ум не приходило о царстве; как мне помыслить на такую высоту, на престол такого великого Государя моего, моего пресветлого царя? Теперь бы нам промышлять о том, как устроить праведную и беспорочную душу пресветлого Государя моего, царя Феодора Иоанновича, о государстве же и о земских всяких делах промышлять тебе, государю моему, отцу, святейшему Иову Патриарху, и с тобою боярам.
А если моя работа, где пригодится, то я за святые божие церкви, за одну пядь Московского государства, за все православное христианство и за грудных младенцев рад кровь свою пролить и голову положить.
С этими словами твердой поступью вышел Борис Годунов из патриаршей палаты.
Решение так и не было принято. Патриарх Иов повелел отложить дело до тех пор, пока исполнится сорок дней по Феодоре и пока съедутся в Москву все духовные лица, которые на великих соборах бывают, весь царский синклит всяких чинов, служивые и всякие люди. От каждого города должны были быть по осьми и десяти человек, дабы весь народ решил единодушно, кого должно возвести на престол».
Сам