Огромные глаза Бориса начали вдруг выкатываться из орбит, он побагровел и снова схватился обеими руками за ворот так, что посыпался жемчуг. Власьев и Годунов переглянулись, не зная, звать ли на помощь. Однако царь, не поднимая глаз, сделал отрицательный жест рукой.
В Московском государстве никогда не прощали вольное обращение с царским именем и титулом. Если окольничий Богдан Бельский действительно высказался так, то это могло стать законным основанием для начала политического расследования о «слове и деле государевом».
Возможная неосторожность забывшегося в донских землях окольничего, действительно имевшего основания чувствовать себя на вершине местной власти в этом отдаленном пограничье, опять оказалась выгодной царю Борису Годунову.
Мысли липкие и страшные зашевелились в его голове. Он заговорил, вроде бы не обращаясь ни к кому:
– Ах, Богдашка, Богдан. Бог дал мне тебя как вечный крест. Связаны мы с тобой страшной тайной много лет.
Видит Бог, что Борис всегда дружески относился к свояку, несмотря на его строптивый, баламутный нрав и непомерное честолюбие.
Он спас его через несколько дней, когда при коронации Федора науськанная боярами московская чернь потребовала его крови. Удалось убедить толпу, что Бельский будет сослан. Действительно, последующие годы тот провел воеводой в Нижнем Новгороде.
Вернувшись в Москву после смерти Федора, снова стал показывать свой характер.
Ему, царю Борису, не хотел оказывать знаки уважения. Трубил, спорил, чуть не до драки на потеху знатным боярам Мстиславским да Шуйским. Пришлось вновь отослать его на строительство новой крепости. Уезжал с почетом – со своим двором и войском. Так нет, не успокоился, змея.
Борис, наконец, поднял тяжелую голову, и, не оборачиваясь на угол, где притаился Семен Никитич, сказал твердым голосом:
– Доставь в Москву. И не как знатного боярина, а в оковах. Посмотрим, что он скажет на дыбе…
Годунову оказалось мало полагавшейся для обвиненных в государственных преступлениях конфискации имущества и ссылки.
Царь приказал служившему в его иноземной охране шотландскому капитану Габриелю привязать «самозваного» царя к позорному столбу и волос за волосом выщипать всю бороду. Затем он был лишен думного чина и отправлен в ссылку в Нижний Новгород.
Только Богдан Бельский не забыл позор и унижение.
Люди промеж собой рассказывали, что его видели в палатах Годунова, когда разъярённые заговорщики душили царицу Марию и молодого царя Федора Борисовича перед вступлением в Москву самозваного царевича Дмитрия Ивановича.
Позорное наказание боярина Бельского всколыхнуло все дворянское сословие. Зашумел на московских улицах народ. Снова всплыла давно забытая история с гибелью законного наследника царевича Дмитрия, в которой обвиняли Годунова.
Поползли слухи, что царь Федор Иоаннович не умер своей смертью, а был отравлен женой Годунова Марией. Что ж удивляться. Она же плоть от плоти Малюты Скуратова – главного злодея