– Ещё раз эту сцену. Луиза, больше чувств, волнения, страдания! Как можно так сухо играть! – прервал действо Пьер. Он никак не мог Луизу назвать Колетт. Героиня его пьесы воздушная, непорочная, простая девушка. А Луиза другая. Её стервозное выражение лица не позволяло проявить нежность, робость. Она совсем не героиня его пьесы.
Актёры разошлись по исходным местам. Начали заново, но Пьер остановил их на том же месте. Они повторили ещё и ещё раз. А он всё больше видел просто Луизу, но не его героиню. Репетиция продолжалась, только Пьер уже не смотрел. В глубине сцены ему почудилось смазанное движение.
Колетт, настоящая Колетт, стояла у заднего фона сцены, едва освещённая огнями рампы. Из-под серенького капора выглядывали белокурые локоны. Её зелёное платье в полоску местами потемнело от растаявшего снега. Пьер медленно поднялся, не сводя с неё глаз.
– Опять что-то не так? На кого вы смотрите? – недоумённо спросила Пенелопа.
Пьер на мгновение отвлёкся, и видение исчезло.
– Продолжаем! – крикнул Пьер. – Сначала эту сцену! Ну же, шевелитесь! – он говорил, но сам не слышал себя. Его сознание было где-то далеко, блуждало в поисках Колетт. Опомнившись на последнем действии, он вовсе разозлился.
– Нет! Я не верю вам! – взорвался Пьер и ринулся к сцене. – Луиза, невозможно играть страдающую, влюблённую, кроткую Колетт с таким равнодушием! Скажите, Луиза, вы когда-нибудь любили, да так, что были готовы на всё, даже отдать жизнь за возлюбленного?!
Он всмотрелся в её пустые зелёные глаза.
– Вам всегда нравилась моя игра, – она подошла к нему, поправляя рыжие волосы, и словно не понимала, о чём он говорит.
– Не в этот раз. Я вложил в театр слишком многое! Потратил годы, чтобы сделать из вас, площадных кривляк, актёров театра. И вот, когда, наконец, «Красная драма» может стать известной, вы как улитки ползаете по сцене. Я не позволю всему провалиться из-за вашей бездушной игры!
– Как вы можете так говорить! – возмутилась она.
– Как владелец этого театра, и больше скажу, вам нужно переродиться, чтобы я поверил, что вы – Колетт.
Он глубоко вздохнул, пытаясь остановить волну нахлынувших эмоций.
– Думайте, а пока я приостанавливаю репетиции спектакля. Но это не значит, что у вас больше не будет работы! – добавил Пьер, заметив кислую физиономию Констана. – Приближаются рождественские праздники. Будет объявлено множество вечеров, и мы обязаны откликнуться на любое предложение. Наша задача – заработать и развлечь светский круг. Всё ясно? Продолжайте готовить праздничную программу. Напоминаю: Жанет и Констан, вы мимы. Пенелопа и Луиза, вы поёте в двух танцах, перед обеденным перерывом. Все остальные, надеюсь, не забыли о своих ролях? – после этих слов Дюруа развернулся и вышел, оставив труппу осмысливать его слова.
Он шёл по серой узкой улице, ослеплённый откровением.