– Я не… все не так! – заставила она себя не обижаться. – Я лишь хочу помочь тебе, я…
– Меньше слов, иначе у тебя это не выйдет.
Так началась история их любви. Это были самые светлые, самые искренние чувства, которые продлились два года и еще, кажется, четыре с половиной месяца… для чего такая точность? Это не была та любовь, которую Бальзак принимал за религию: в ней отсутствовал культ; это было истинное счастье. Но в любой идиллии, в любом прекрасном мире может неожиданно возникнуть возбудитель какой-либо болезни, и тогда вся реальность будет представляться иначе. Поначалу счастливое безумие начинает переходить в легкое заболевание, но люди, как правило, не придают большого значения первым симптомам болезни. Однако Маргаретт изначально знала, что в любой истории, где участвуют двое безумно любящих друг друга людей, никогда не бывает прямого сюжета: в любом произведении, поднимающем тему любви (имеются, однако, исключения) появляется третий персонаж, нарушающий гармонию двух сердец (какая ужасная фраза, зачем я ее написал?). Таковым здесь была Белапктрисса…
Глава 5. История Веммера и Белапктриссы
Чтобы читатель не терял интерес, путешествуя по страницам этой повести, иногда стоит не только ставить пред ним вопросы, желая ответить на них лишь к финалу, но и раскрывать некоторые моменты еще в начале; формула успешного произведения заключается не в постоянном нагромождении вопросов и интриг, а в их развитии; когда мы долго ждем ответ и долго его не получаем, пропадает желание продолжать чтение… Кажется, я, как всегда, увлекся.
Джеймс Веммер де Эйр, как уже известно, был профессором в одном английском университете (совершенно не важно, в каком); в свое время он чуть ли не в идеале изучил латынь и, умея отделять долгие и краткие звуки, стал с радостью ее преподавать. Бессмысленное в его время знание, которое бы пригодилось разве что для медиков и алхимиков (уже вымерший вид людей), он желал сохранить и передать своим ученикам; но какой уважающий себя студент сейчас будет зубрить латинские слова и выражения?, неужели кто-нибудь из прохожих, сделав совершенно серьезное выражение лица, подойдет к вам и попросит перевести случайную фразу, скажем, из Цезаря, или, что еще хуже, из книги Utopia? Дивный и безумный мир!, надеясь воскресить старое, не задумываясь об его актуальности, люди, порой, не понимают, что многое из этого выглядит просто смешно! Вместо новых идей они развивают старые мысли, уже изжившие себя, исчерпавшие, уже не раз побывавшие в мутных водах Леты.
Белапктрисса пришла к нему совершенно неожиданно. Сверкнув своими глазами, готовыми испепелить одним только взглядом весь окружающий мир, будь он весь в ее власти, она опустилась рядом на небольшой диван, приготовленный для гостей (он всегда пустовал), и, смеясь, лукаво произнесла, тяжело вздохнув:
– Вы же профессор Джеймс Веммер? Мне сказали, что только вы в этом городе можете обучить меня латыни.
– Зачем вам это? – удивился даже де Эйр, обернувшись. Что-то было