– Сейчас на автобусе поедем, – уверяю я его, хотя сама вообще не знаю, где мы и что дальше.
Мы выходим из аэропорта и, точно, на парковке для грузовиков уже стоит корабль на колесах. Большими буквами на борту написано «Miserecordia».
– Знаток, – лыбится Димка и подмигивает мне.
Я горжусь собой, но только пока переводчица Ирина не окликает нас по фамилиям.
– А вы сюда, – она машет рукой обратно к входным дверям аэропорта.
Смотрю на удаляющихся детей, с которыми мы только что делили самолет. Попутного солнца вам, думаю я и машу рукой тем, кто не едет с нами. Но никто не оборачивается. В ответ машет только водитель, стоящий возле открытых багажников. Понятное дело, ему-то сегодня не придется впечатление производить и устраиваться «как дома» у чужих людей. Я прощаю вас, уезжающие без нас дети. Увидимся на итальянских просторах.
– Ждем бусик, – объясняет Ирина. – И еще парочку наших.
Хорошо, что я с Димкой. Но он даже не девочка, нечего и мечтать, что нас поселят вместе. Мы смирно молчим. Хотя на его месте, я бы спросила, что да как, он-то уж точно из тех, кого пристроили. Но он нем. Бусик беззвучно подъезжает откуда-то справа. Он похож на катафалк, стекла тонированные и водитель в комбинезоне. Он тянет за ручку двери и она с грохотом отъезжает в сторону. Ирина подталкивает нас вперед. Димка очнись!
– Извините, куда мы? – не выдерживаю я, толкая сумку по проходу в конец салона.
– Сеньор отвезет вас к вашим хозяевам.
– Как? – Димка наконец очнулся.
Садимся на самые дальние сидения. Забыла его предупредить про хозяев, но начинать это долгий и колючий разговор, где я с безмятежностью бывалого отвечаю на вопросы, а Димка с выпученными глазами задает их – нет, не хочу. Поэтому сразу перехожу к выводу:
– Не хозяева они никакие, обычные люди.
– А то я не очень, – выдыхает Димка.
Ну хоть так, я уж было подумала, что ему вообще трын трава это все.
– Первым делом выучи их имена, тогда не придется называть их так.
В бусик забираются еще две девочки. Они садятся сразу напротив двери, и я не успеваю рассмотреть их. Ирина ныряет к водителю. Он ею восхищен и еще немного нами всеми. Водитель кричит так, что салон звенит его голосом, я понимаю только местоимения и глаголы. Мы трогаемся, колокольчик на панели брякает.
Боюсь смотреть в окно, страшно узнать что-то, что уже было. Через два светофора город, встретивший нас, становится отражением в заднем стекле. Мы поворачиваем и поворачиваем. Справа – земляная стена, укутанная сеткой, слева – обрыв. Мне хочется ухватиться за Димку и признаться ему, что я всего этого жутко боюсь, что это была хорошая попытка пережить это по-другому, но
ничего не вышло,
ничего не прошло,
ничто не забылось,
я снова тут,
МНЕ СТРАШНО.
Все бы отдала, лишь бы нарушить эту комбинацию. И надо бы предупредить Димку обо всем, не бросать его, наивного, вот так, с размаху. Но он все повторяет «Зырь!», «Каково!», «Оливки!»
Тоже смотрю на поля и понимаю, что не нужно ему это. У него