– Этому раненому требуется отдельное изолированное помещение… Я же звонил вам об этом, Борис Соломонович, – требовательно восклицал капитан.
– Но я вам тогда же по телефону объяснял, что на сегодня нет у нас отдельных помещений. Где же их взять? – терпеливо возражал капитану главврач. – Только завтра к вечеру, возможно, освободится местечко в небольшой палате. Готовится к выписке генерал. Правда там остается еще один раненый – подполковник. Но ему, я надеюсь, мы местечко подыщем. Но это завтра. Завтра. А сегодня… – Борис Соломонович развел руками. – Найдем место только где-нибудь в общей палате.
– Но это же невозможно! Как вы себе это представляете, Борис Соломонович? – раздраженно повысил голос капитан. – Это особый раненый. Особый! Его никак, ну никак нельзя вместе со всеми…
– Я готов бы вам уступить свой кабинет, – устало произнес Борис Соломонович, – но он, во-первых, не имеет никакого медицинского оборудования, и обслуживающего медперсонала при нем не значится, а во-вторых, куда мне девать валящихся с ног от усталости врачей и медсестер, работающих здесь круглосуточно. Этот кабинет почти постоянно занят отдыхающими специалистами. Это комната отдыха прежде всего, а уж потом мой кабинет.
Алексей, осторожно шаркая больной ногой и постукивая костылями по бетонному полу со светлыми пятнышками мраморной крошки, приближался к спорящим. Вдруг раненый шевельнулся на носилках. Напрягся, дернулся, сделав попытку подняться. И вот по всему пространству первого этажа раздался его пронзительный, неистовый крик: «А-ааа-а…». И следом – громкие, жалобные, но непонятные для окружающих слова.
– Что он говорит? – удивленно воскликнул Борис Соломонович. – Кто это? Кого вы сюда привезли?
А раненый, то хватаясь за голову, то стуча кулаками себе в грудь и по ногам чуть ниже живота, не унимаясь издавал режущие слух звуки. Он кричал:
– Ich kann nicht! Ich kann nicht mehr! Sie sollen irgendetwas tun. Geben Sie mir einen Schmerrmittel. Eine Spritze, bitte! Toetet mich! Um Himmels Willen, hoer auf mit meiner Qual!1
– Он так громко кричит, а мы… Ну как врачам, медсестрам общаться с таким вот раненым? – сокрушался Борис Соломонович.
На шум прибежала старшая медсестра Зинаида Прокопьевна.
– Что случилось, Борис Соломонович? Что тут за шум такой? Кто кричит так, как будто его режут?
Подойдя к встревоженной криком раненого группе, Алексей произнес, обращаясь главным образом к Борису Соломоновичу:
– Он, – кивнув в сторону раненого, – терпеть не может. Просит обезболивающего или чтоб его убили.
– Вот как! – Борис Соломонович прокашлялся в кулак.
– Вы понимаете, что он говорит? – с интересом взглянула на Алексея Зинаида Прокопьевна.
– Да, понимаю, – коротко ответил Алексей.
– Это так удивительно, – произнесла она. – Ну а… – медсестра хотела еще