В голове Хаи всё помутилось:
– Что это? Что делают эти люди? Чего они хотят? Зачем они тянут к себе хрупкие мокрые тела? Что они задумали? Зачем им наши дети?
Этя прижалась к матери и с ужасом следила за происходящим. Они стояли, крепко обняв друг друга, и им казалось, что сейчас разделить их невозможно. Да и, наверное, не нужно. Этя была вровень с матерью и со стороны выглядела взрослой, но Ворон был начеку. Он показал на неё пальцем побледневшему, как полотно, Михаилу:
– Жидоф-фочку тоже тавай!
И сразу тот луч, который ещё недавно появился с небес оттого, что Мишка был с ней рядом, тут же потускнел и спрятался. Мишка знает, что происходит? И почему не улыбается? Ведь он идёт к ней! А Миша медленно приближался. Он понимал, что не сможет сейчас прикоснуться к Эте, силой потянуть её на себя, оторвать, увести. Всё это было выше его сил. Ворон тоже весь напрягся и, подняв к небу клюв, зорко следил немигающим птичьим глазом.
Мишка был уже совсем-совсем близко. А дальше произошло то, чего не ожидал никто. Объяснить это было невозможно, но Этя плавно и нежно сняла руку матери, вцепившуюся в её плечо, легонько отстранила от себя, поцеловала Хаю в лоб и твёрдо сказала, глядя в глаза:
– Это профилактика, мама! Я скоро!
А та, словно загипнотизированная, послушалась. Она ещё продолжала смотреть на дочь, но не произнесла ни звука. Её глаза были полны горя и слёз. Хая просто ослабила, разжала объятия и тут же медленно опустилась на колени…
Но Этя уже удалялась и не оглядывалась, она смотрела сейчас только на Михаила. Он же горящим взглядом словно просил её остановиться, не идти ему навстречу. Даже Ворон замолчал от этой необычной сцены и прекратил орать.
Пройдя рядом с возлюбленным, девушка направилась прямо к кустам. За ней, спотыкаясь, шёл Михаил. Было странное ощущение нереальности происходящего. Будто нет больше здесь никого вокруг. Только он и она. Они ступали медленно и отрешённо. Было ясно – впереди неизведанное. На минуту выглянувшее из-за туч солнце, дождливый день, мать, крик и стон вокруг с каждым шагом отдалялись теперь от них. А впереди, за пеленой дождя, маревом тумана, расступавшимися как по волшебству перед ними кустами, уже открывалась бесконечная даль. Этя шла с поднятым к небу светлым лицом, и казалось, что она ищет или уже нашла на нём что-то хорошее. Слабая улыбка застыла на её лице, как маска. Даже Михаил сейчас стал другим. Он выпрямился, даже порозовел и, глядя на любимую, приободрился. И снова особенным блеском загорелись его глаза.
Да, что там впереди, они не знали. Но как же было здорово, что они наконец-то вместе! Словно в долгом бесконечном сладком сне. Им обоим