Она снова засмеялась.
– Я не шучу. – Он в упор смотрел на нее, пока ее оживление не угасло. – Я никогда не шучу.
И в тот же миг мисс Линч привлекла всеобщее внимание к мистеру Уитмену, который изъявил желание почитать стихи.
Все собрались вокруг него, прихватив свой чай. Мистер По, как я заметил, был с миссис Батлер.
За весь вечер у меня больше не появилось возможности с ним поговорить. Но, как и остальные мотыльки, слетевшиеся на его свет, я почувствовала, когда он собрался уходить. Вскоре после того, как мистер Уитмен закончил читать стихи, маленькая жена По, стоявшая позади миссис Батлер, начала кашлять. Вскоре стало ясно, что кашель не унять, мистер По извинился перед присутствующими, и супруги покинули гостиную.
Они уехали быстро, но не прежде, чем прижимающая ко рту платок молодая женщина бросила на миссис Батлер поразительный взгляд. Ее невинное юное личико исказилось от блеснувшего в глазах злобного света. Или это лишь почудилось мне? Он исчез, едва я успела его заметить, сменился кашлем, и мне осталось лишь задаваться вопросом, что же именно я видела. Потом мисс Линч вовлекла меня в разливание свежего чая, и мысль о загадочном взгляде пропала, погасла, как свеча под дождем.
4
Есть ли название для феномена, когда человек обращает внимание на какое-то слово, предмет или новое знакомство, а потом начинает во всем видеть объект своего интереса? Подобное происходило со мной в отношении мистера По и его птичьего стихотворения на протяжении нескольких недель после нашего знакомства. Я слышала, как две дамы читают друг другу отрывки из «Ворона», когда мы вместе ожидали на Бродвее омнибуса. Господин, стоявший перед устричным погребком на МакДугал-стрит, держал экземпляр «Миррор», открытый на последней перепечатке этого стихотворения. Маленькие девочки, скакавшие через веревочку на тротуаре Салливан-стрит, скандировали: «Каркнул ворон, каркнул ворон, каркнул ворон „Никогда!“».
В то же утро на Джефферсон-маркет, сражаясь с собственными замерзшими пальцами в попытке заставить их извлечь из ридикюля несколько мелких монеток, чтоб расплатиться за яблоки, я услышала, как немец-бакалейщик спрашивает у стоявшего позади меня человека, читал ли он пародию на «Ворона» под названием «Сова».
– Только лишь кофарный тьяфол в мире столь умен фсегда, – сказал он. – Асова, спроси ее ты: «Виски пудем пить когта?», твердо молвит…
– Дайте угадаю, – сказал его собеседник. – «Никогда!»
Я смотрела, как они смеются, а бакалейщик глядел на мои руки, не подозревая о зависти, которую пробудил во мне. Почему я не додумалась до того, чтоб написать пародию? Юмор лучше, чем ужас, – мрачные стихи или рассказы, которые заказал мистер Моррис, до сих пор так и не вышли из-под моего пера. Откровенно говоря, я не люблю даже читать страшные истории, и уж тем более писать их. Я не могу наслаждаться ими, ведь они открыто играют на людском страхе перед смертью и умиранием. Что не так с мистером По, почему он так захвачен этой темой?