Но я совсем не интересовалась Люком. Я совсем его не знаю. Не знаю, чем он любит заниматься, не знаю, с кем он общается, не знаю ничего, кроме его имени и неприглядной внешности. Кроме того, он не считает нужным обменяться с кем-нибудь и парой фраз.
Автобус уже подъезжает к нужной мне остановке, которая находится недалеко от широких ворот детского дома. Скрип колёс, негромкий скрежет тормозов и очередной вздох автоматических дверей свидетельствуют о том, что я на месте. Поправив причёску, я ступаю на тротуар и смотрю чуть дальше – высокие ворота, состоящие из переплетённых прутьев, широко распахнуты. За высоким забором скрываются десятки раскидистых ветвей, громадных зелёных крон, больше напоминающих купола. Под ними мы с ребятами прятались и от обжигающих солнечных лучей, и от сильнейших ливней. На территории детского дома давным-давно был высажен далеко не один фруктовый сад, и маленькие, ещё не созревшие яблочки приминают молодую траву после каждого порыва ветра. Белые лилии высажены в каменных клумбах вдоль забора. Душистый запах полностью обволакивает меня, стоит только сделать шаг. Аромат теряется на коже моей шеи, впитывается в неё, в одежду, в распущенные волосы. Мне очень нравится место расположения детского дома: окружающие бескрайние поля завораживают своим величием, над далёкой лесной чащей возвышаются холмы, и природа здесь воссоединяется с человеком. Никакого гула транспорта, никаких переплетённых разговоров. Собор остаётся совсем далеко, и талантливого юного хора, который исполняет церковные песни, как и колокольного звона, тут не услышишь. Одно только журчание близкой речушки, мелодичный стрекот цикад и мерный шелест листьев.
Я миновала ворота. Во дворе детского дома всё так же немноголюдно: всего две машины, одна из которых принадлежит моей любимой бабуле, а вторую я вижу впервые. Её владельцы, похоже, всё ещё сидят внутри. Должно быть, кто-то подъехал, чтобы обзавестись новым членом семьи. Так и хочется уберечь людей в машине, сказать им, что они делают очень плохой выбор, забирая одного из тех ребят.
Каждый ребёнок из них скрытен настолько, что ни один родитель до конца не познает мысли своего дитя. Каждый ребёнок из них ежедневно натягивает маску, под которую не заглянуть даже за кулисами погорелого театра. Каждый человек хранит в себе некую тайну, которую не обязательно знать