Наваждение. Ольга Морозова

дальше я удалялся от Острова Свободы, тем в более удалённый уголок памяти перемещались воспоминания. Я ещё грустил, но свидание с родиной будоражило меня. Я вдруг отчётливо понял, что никогда не вернусь сюда, и никогда не увижу больше Терезу. Это попросту невозможно. Эта мысль была такой ясной, что я даже вздохнул с облегчение, как будто сбросил с плеч тяжёлый груз. Слишком много «но» стояло между нами. Слишком разным мирам мы принадлежали, и я чувствовал, что мне не под силу с этим справиться. Может, я недостаточно сильно любил её? Возможно. Всё перепуталось у меня в голове, и я уже ничего не мог сказать наверняка. Но теперь-то я твёрдо знаю, что просто предал её в тот миг, когда самолёт оторвал колёса от взлётной полосы. Я смалодушничал, прикрывшись трудностями общения, огромными расстояниями, лежавшими между нами, и просто отказался от Терезы и своей любви. Тогда я думал, что это единственно правильное решение, продиктованное безысходностью и самим нашим существованием. Но, очевидно, за всё в жизни придётся заплатить рано или поздно, какими бы благими намерениями ни были продиктованы наши так называемые разумные поступки. Предательство всегда останется предательством, в какие бы нарядные одежды ни рядилось.

      Воспоминания чередой проходили перед моими глазами, а я присел на скамейку и снова закурил. Девушка, которая вызвала призраков из моей памяти, сидела напротив меня и разговаривала по телефону. Я убеждал себя, что этого не может быть, что прошло больше двадцати лет, и Тереза давно не молодая девушка, но сердце моё учащённо билось. Девушке, привлёкшей моё внимание, было не больше двадцати пяти, но мне показалось, что это Тереза внезапно предстала перед моими глазами, чтобы спросить, почему я не забрал её с собой? Я не знаю, точно ли я помнил её лицо, потому что не смог бы извлечь его из памяти произвольно, но, увидев это лицо, мне показалось, что я не мог ошибиться: сходство было потрясающим. Конечно, не могло быть, чтобы она имела хоть какое-то отношение к Терезе, это просто невозможно, но… извечное но.

      Все события моей молодости вдруг поднялись со дна памяти, и я понял, что никогда и не забывал их. Я смотрел на девушку, она говорила по телефону. Я слышал лёгкий акцент, она смеялась, бросая на меня косые взгляды, в которых читалось недовольство. Я понял, что она думает, что я прислушиваюсь к её разговору, и мне стало неловко. Я встал и пошёл домой: хватит будить призраков, добром это не закончится. Я сделал невероятное усилие над собой, чтобы не обернуться и не посмотреть на неё. Какое-то время её голос ещё доносился до меня, а потом шум улицы заглушил его.

      Дома я заварил кофе трясущимися руками, они всегда немного дрожали, когда я волновался: у меня проблемы с сердцем. Я выпил пару чашек и лёг на диван. Оказалось, что не так легко избавиться от своих демонов.

      Что же было потом? А потом почти ничего не было. То есть, конечно, было, но всё это можно назвать одним словом: суета сует.

      Я написал дрянной очерк, пафосный и фальшивый, но насквозь проникнутый духом патриотизма. Лучшим он, конечно, не стал, но меня похвалили и выставили «отлично». И на том спасибо.

      В