6
Джуд проницательно замечает, что, покопавшись в личной жизни Генри, я могу найти в ней большие грехи. Худшее, что может обнаружиться, отвечаю я, это еще одна Джимми Эшворт, появившаяся после его женитьбы на Эдит Хендерсон. Маленький грешок, хотя и грязный. Я спускаюсь на кухню и вырезаю из календаря с репродукциями Сарджента портрет миссис Каспар Рейвен. Мы с Джуд вместе рассматриваем репродукцию, восхищаясь умением Сарджента изображать человеческое тело словно светящимся изнутри, как жемчуг, и Джуд говорит, что то же самое можно видеть в картине Гойи «Обнаженная маха». Внимательно вглядываясь в лицо Оливии Бато Рейвен и пытаясь найти в нем сходство с внуком женщины, Стенли Фарроу, я вижу в ее лице не только властность, но также испорченность и тщеславие. И вспоминаю об одном французском графе, чья дама, испытывая его любовь, швырнула перчатку в логово львов. Граф совершил этот безумный подвиг и принес перчатку, на что король Франции – в стихотворении Ли Ханта[22] – воскликнул: «Тщеславье шлет людей на риск, но только не любовь».
Миссис Рейвен была из тех женщин, которые швыряют перчатку через прутья клетки и лишают мужчин благосклонности, если они не осмеливаются бросить вызов льву и поднять ее. Однако ее муж сам швырнул бы ее ко львам, посмей она говорить с ним в таком тоне. Помня о том, что рассказывал мне лорд Фарроу, я беру страницу из календаря, несу в свой кабинет и кладу в папку № 1, размышляя, до чего могла Оливия довести Каспара, а он ее. До чего вообще может довести жена мужа, а муж жену?
Я никогда не читал об этом, не слышал от других людей, но довольно часто думаю: сколько мужчин, оказавшихся в таком же своеобразном положении, разделяют мои чувства? Это ощущение появилось у меня довольно давно – что я интересен, грубо говоря, только как источник спермы. Это никогда не произносилось вслух, но оно присутствует в моей голове и – я в этом абсолютно уверен – в голове Джуд, реальное и неотступное. Ее страсть, если можно так выразиться, достигает пика в решающие дни в середине месяца, в каждый из этих дней. Больше никакой спонтанности, только рассчитанная и, как мне кажется, притворная потребность. Когда я добиваюсь близости, в пылком отклике Джуд есть что-то неестественное. Ни отказа, ни даже колебания. Иногда я чувствую себя машиной для оплодотворения, которую включают так часто, как это возможно. Будь мне восемнадцать, я считал бы такое положение