Она остановилась под кустом орешника передохнуть. Бежала ведь целый день. Зашло солнце. И вскоре девушка почувствовала холод от земли. И только потом заметила, что не собачьи лапы, а ее руки и ноги касаются вечерней холодной травы. Ночью собака принимала свой человеческий облик. Кое-как нащупав несколько орехов на кусте и горсть ягод под ногами, Лусин вышла на дорогу и пошла в темноте дальше. Под утро заснула. А когда проснулась, снова была собакой.
Долго ли, коротко ли, прибежала Лусин в большое селенье на берегу реки. Пошла по улице, принюхиваясь. Остановилась возле большого богатого дома, с пристройками, прудом на заднем дворе. Решила передохнуть. А тут выходит из ворот хозяин дома, смотрит и говорит: Вот, подал мне Бог такую хорошую молодую овчарку. Теперь будет, кому мое стадо пасти. И взял Лусин к себе.
За прудом, на опушке леса стоял у хозяина заброшенный сарай. По вечерам стала Лусин заходить туда, чтобы переночевать. Там превращалась она сама в себя, в девушку-принцессу.
Сидела в уголочке, лучинку зажигала и тихонько пела песни свои: о былой радости, о теперешней грусти, о тайне своей негаданной и мечте снова стать собой. Слышали ее луна и звёзды, ночной лес, да один Крыс, который тоже как-то остановился переночевать в этом сарае.
Стала она стадо пасти: охранять да отбившихся овечек возвращать. Трудная это была работа. То барашки заупрямятся, то козы полезут в чужой огород. Тогда собака громко лаяла на них, зубами за шерсть цепляла. А порой так хотелось ей укусить. Но нельзя. Хозяйское добро попортишь. Да и много их было. За всеми не уследишь. Стал хозяин собаке выговаривать: " Плохо ты свою службу несёшь»! А иногда и палкой грозить. Есть не давать. Обидно было Лусин. Она думала: " Как несправедливо в моей судьбе получается! Я принцесса, и стараюсь, как могу, а этот богач-крестьянин мной помыкает»!
Хозяйская дочка Агнета, которой до этого тоже приходилось следить за стадом, понимала, какая трудная это работа. Вот и жалела собаку. Нет-нет, да и вынесет ей тихонько поесть, да слово доброе скажет. От этого легче становилось на душе у Люсин. И платила она Агнете благодарностью и преданностью.
Был в стаде один жеребенок. Стройный, спокойный. Он слушался собаку, не убегал далеко. А иногда упрямых барашков сам приструнял: топнет копытцем, мотнет головой – так и призывал всех к порядку. Порой, ночью, слышал он в своем стоили доносящиеся из старого сарайчика песни. Нравились они ему. Он пытался даже повторять их днём. По-своему, по-лошадиному.
А как-то было: вышел из леса на пастбище лисенок. Хитренький, бодренький, смелый. Шубка рыжая, на солнышке блестит, мордочка умная, улыбается. «Не бойся, собака, – говорит, – я твоих барашков не трону. Разреши с тобой побыть».
Ладно,