Эрнольв Одноглазый сказал еще что-то, чего он не расслышал за криком толпы, и показал на поднятый край площадки, где стояла кюна Хёрдис. Торвард сделал шаг к ней, и сам песок словно бы помог ему шагнуть – бурлящим в нем силам вес собственного тела казался ничтожным.
Кюна тоже оделась в лучшие наряды: в желтую шелковую рубаху, расшитую по подолу и рукавам золотой тесьмой, вышитое платье малинового сукна, накидку из дорогого собольего меха. Края ее головного покрывала сплошь были усажены разноцветными стеклянными бусинками, на плаще сияла крупная золотая застежка, а на правой руке сверкало обручье Дракон Судьбы. Возраст вдовы Торбранда конунга приближался к пятидесяти, но на вид ей дали бы не больше сорока. Ее лицо почти не тронули морщины, фигура оставалась такой же крепкой и статной. В Аскефьорде не слишком любили свою кюну-ведьму, но все женщины завидовали ее редкостной моложавости.
В руках она держала серебряный позолоченный кубок, который подавался только конунгу фьяллей и никому другому. Кубок Торгъёрда, как его называли, изготовили в виде кита с широко раскрытой пастью. Он сужался к хвосту, отчего фигура кита одновременно напоминала рог. Это было третье, после щита и торсхаммера, наследственное сокровище фьялленландских конунгов. Нарядная, величавая, с блестящим кубком в руках, озаренная светом от множества факелов среди тьмы, Хёрдис походила на богиню Фригг, что приветствует Одина, вернувшегося в Валхаллу.
Перейдя песчаную площадку, Торвард стал подниматься по тропе к вершине откоса. Когда ему оставалось несколько шагов, кюна Хёрдис сама выступила ему навстречу, и Торвард остановился. Народ затаил дыхание, так что ясно было слышно плеск моря возле кораблей и шум ветра в вершинах сосен.
– Приветствую тебя, конунг, сын мой! – отчетливо и важно провозгласила кюна Хёрдис. – Удачен ли был твой поход? Кубок Торгъёрда ждет тебя, Торвард конунг!
В голосе ее слышалось нескрываемое, упоительное торжество, правая бровь дрожала. Сегодня была поистине вершина ее жизни. Она, дочь рабыни, не признанная отцом, пленница великана, потом жена конунга, наконец-то стала матерью конунга, и весь Фьялленланд склоняется перед ее сыном. Такого ликования она не испытывала даже тогда, когда Торбранд конунг назвал ее своей женой, – в те тяжелые дни ей было не до радости. Да и что такое жена по сравнению с матерью? Жен может быть много, а мать у человека только одна. И вот она, ведьма, втайне нелюбимая Аскефьордом, протягивает Кубок Торгъёрда, легендарного основателя рода, своему сыну. Ах, как она хотела, чтобы это увидели все, кто знал ее в жизни: ее давно погибшие или потерянные из виду родичи, все