«Ушастый», дреки на двадцать шесть скамей по каждому борту, был кораблем Торварда ярла, захваченным в прошлогоднем сражении с конунгом Граннланда. Резную голову дракона на его переднем штевне украшали огромные уши с гребнем, больше похожие на крылья, из-за чего корабль назывался «Крылатый Дракон», но вслед за веселым Торвардом ярлом все стали звать его «Ушастым». Не узнать такой приметный корабль было невозможно – как и самого Торварда ярла, чью высокую, сильную фигуру Сэла уже вскоре разглядела. Он стоял на носу, вглядываясь в лодку, плывущую навстречу. Сэла замахала ему, и он взмахнул рукой в ответ, должно быть, узнав ее. Искрой блеснул золотой браслет на его запястье, словно осколок солнечного луча, и сам, рослый, мощный и стройный, в красной рубахе, с поясом, густо усаженным золотыми бляшками, – Торвард ярл любил одеваться ярко даже в походе, – был похож на молодого бога, выплывающего на заре из-за грани Иного Мира. Сэла нетерпеливо махала ему, и слезы просились на глаза от внезапной радости – Торвард ярл был гораздо лучше, чем заморский конунг на хрустальной ладье! Торварда ярла, открытого, дружелюбного, ничуть не надменного, отважного и веселого, в Аскефьорде все любили. Но первые двадцать пять лет он прожил как бы в тени своего сурового прославленного отца, и только теперь, когда он остался их единственной опорой и защитой, Сэла по-настоящему осознала, как он дорог им всем – всем, для кого он отныне равнозначен солнцу в небе.
Свободные от весел хирдманы на «Ушастом» тоже узнали людей в лодке, над морем пролетел приветственный крик: все были рады еще здесь, за целый переход до Аскефьорда, увидеть знакомые лица.
– Так он же, выходит, ничего не знает… – пробормотал за спиной у Сэлы озадаченный Ульв.
Тем временем лодка подошла к «Ушастому» вплотную; Торвард ярл, крикнув что-то, сделал знак гребцам у себя за спиной. Лодка ткнулась в борт «Ушастого», Торвард перегнулся и протянул руки Сэле; она подала ему свои, и он мгновенно, так что братья только ахнули, выдернул ее из лодки, поднял и посадил на борт, крепко держа за талию. И вот он был перед ней – смуглый, с черными бровями, со своим знаменитым шрамом, который неровной беловатой полосой тянулся от правого угла рта до заднего края челюсти. Как всегда после разлуки, он показался Сэле каким-то очень ярким, бурным, новым и неожиданным. И его весело блестящие карие глаза смотрели на нее с таким восторгом, словно к ней-то он и стремился через моря. В походах Торвард всегда скучал по дому и был рад увидеть хоть кого-то из Аскефьорда уже сейчас, а тем более девушку, потому что из всего населения Аскефьорда девушек он любил больше всех!
– Сэла! – радостно восклицал он и жадно целовал ее, покалывая щеки и губы своей черной щетиной, не бритой уже дня три. – Вот так подарок! Ты меня встречаешь, мне не мерещится! Как же ты догадалась, что я сегодня вернусь? Вещий сон видела? С меня колечко! Ну, как у нас там, солнце мое?
Сэла засмеялась и положила руки ему на грудь. «Солнце мое» Торвард ярл называл девушек, с которыми его связывали