Если нет боли – то и вера, где она? Так спрашивает повествователь в стихотворении «Письмо к брату (1984):
Вдруг я подумал:
а что если прав чужестранец
Не страдал наш Спаситель,
и вся наша вера напрасна?
И вообще в начале было не Слово, а Боль. С Болью наедине – значит с Богом наедине. Это если говорить о человеческой жизни. Особенно о ее истоках, какими они представляются поэтам, даже таким неверующим трубадурам побед, как Маяковский: «Грядущие люди! / Кто вы? / Вот – я / весь / боль и ушиб» («Ко всем», 1916). Это не открытие. Это исторический факт. Жить в России просвещенному человеку, не тревожа, говоря словами Радищева, «нежный состав мозга», невыносимо»[14].
Но не все, конечно, у Стратановского так четко разграничено и определено, да и редко где он пишет о боли от первого лица. И не только по своей исключительной целомудренности. Поэтика его стихов и их содержательная субстанция антитетичны. И к тютчевским стихам у него найдется контрапункт в «Тьме дневной»:
В метро на Тютчевской ночует человек
О, не буди его —
не то зашевелится
В нем хаос яростный…
Редко кто не процитирует в статьях и разговорах о Стратановском одно его стихотворное высказывание: «Глянь, на дереве жук-гуманист, / Тихим пальцем его раздави» («Трудно зарубцеваться / детским обидам, царапинам в сердце, в уме…», 1976). Вроде бы это написано от имени «детей-изгоев», компенсирующих свою ущербность мучительством кошек и прочих тварей. Фокус, однако, в том, что представление о «жуке-гуманисте» и свершаемой «тихим пальцем» казни не из их несчастного, всемерно придавленного интеллекта, это уже указание «свыше», сигнал из недр эстетически изощренного авторского сознания.
Интеллектуальную жизнь андеграунда середины 1970-х характеризует весьма бурный прилив христианской духовности, противопоставленной как официальному «советскому гуманизму», так и, что в данном случае много более существенно, идеологии Ренессанса. Кульминация неоправославного натиска приходится на издание тома А. Ф. Лосева «Эстетика Возрождения». В нем сокрушается как раз неугодное нам «Западное Возрождение», его «титаническое возвеличивание человека в окружении по преимуществу эстетически понимаемого бытия»[15]. К бичуемому А. Ф. Лосевым типу «заправских гуманистов и светских литераторов»[16] Стратановский в ту пору несомненно не принадлежал. В стихотворном «Диспуте» (1979) устами Гуманиста произносил вполне «светские» речи: «Что Бог? Он жил, страдал, исчез. / Недолог Божий век. / На лестнице существ / Отныне выше прочих – человек». Да и «заправским» ортодоксом тоже не был – ни тогда, ни сейчас. В том же «Диспуте» самую проникновенную речь произносит у него не Богослов, не Новый богослов и никто другой, с их пышной символикой и залихватскими метафорами,